— Помимо всего прочего, я суеверен и говорю, что ничего хорошего из этого не получится.
— Но ты же вовсе не суеверен, Стефен, — возразила она спокойно, но твердо. — Ты же всегда старался показать это. А теперь говоришь, что суеверен!
Ее упорство произвело обратный эффект: вместо того чтобы успокоиться, он пришел в бешенство. Он произнес дрогнувшим голосом:
— Как твой муж, я запрещаю тебе тревожить останки этого человека!
Она смотрела на него с явным недоумением.
— А что ты так уж беспокоишься об этом? Почему вдруг побледнел? Я тебя никогда прежде таким не видела.
Он рванул ворот рубашки, словно тот душил его.
— Заткнись и не говори больше об этом. Забудь об этом билете. Забудь об этих ста пятидесяти тысячах!
И он налил себе двойную порцию спиртного, но выпил только половину, так тряслась у него рука, державшая бокал.
Маленькая миссис Арчер вышла из такси вслед за Уэскоттом с видимым усилием. Несмотря на загар, ее лицо было мертвенно-бледным в белесом свете фонарей, освещающих арочный вход на кладбище. Ночной сторож, заранее предупрежденный об их приезде и о его цели, открыл им маленькую калитку для пешеходов в массивных решетчатых воротах, запирающихся с заходом солнца.
— Не принимайте это близко к сердцу, — старался успокоить ее Уэскотт. — Мы не совершаем никакого преступления. У нас есть официальное разрешение, со всеми необходимыми подписями, так что все делается по закону. Единственное, что требовалось, — это ваше согласие, и вы лично подтвердили это своей подписью. Арчер здесь ни при чем. Вы были женой покойного, а он никакой ему не родственник.
— Я понимаю, но когда он узнает… — Она с опаской оглянулась назад в окутавшую их темноту, будто грозный Арчер следовал за ними по пятам. — Я тревожусь, почему он так возражал…
Уэскотт бросил на нее взгляд, в котором можно было прочитать: «Я тоже», но ничего не ответил.
— Это займет не очень много времени? — дрожащим голосом спросила она, проходя за служителем в его сторожку у входа.
— Они уже работают с полчаса. Я звонил сразу же, как было получено разрешение, чтобы сэкономить время. К нашему приходу, наверное, все будет готово.
Она судорожно вцепилась в протянутую ей руку.
— Вам не надо видеть все это, — успокоил он ее. — Я знаю, как это ужасно, приехать на кладбище ночью, когда оно закрыто для посетителей, но я надеюсь, что таким образом мы избежим огласки и не будем привлекать назойливого внимания посторонних лиц. Но подумайте вот о чем: истратив часть денег, вы сможете, если захотите, построить для него настоящий мавзолей. А теперь посидите здесь, в этом спокойном месте, и постарайтесь не думать обо всем этом. Я вернусь сразу же, как все будет завершено.
Она ответила ему улыбкой, едва заметной в тусклом свете сторожки служителя.
— Проследите, чтобы он снова был положен как следует.
Она старалась держаться твердо, но ей было нелегко, да и для любой женщины в подобной ситуации это было бы непросто.
Уэскотт пошел за служителем по центральной дорожке, посыпанной гравием. Белый луч фонарика в руке его гида освещал им путь. Потом они свернули на узкую дорожку и пошли по ней один за другим, пока не увидели в свете двух стоявших на земле фонарей поджидавшую их мрачную группу могильщиков.
Могила была раскопана, вокруг нее громоздилась земля. Высохший погребальный венок отодвинули в сторону. Мид умер сравнительно недавно, и ему еще не успели поставить каменное надгробие.
Гроб уже был поднят из могилы и ожидал прихода Уэскотта. Рабочие отдыхали, опершись на лопаты, и, казалось, были совершенно равнодушны к происходящему.
— Все в порядке, — отрывисто бросил им Уэскотт, — вот разрешение.
Они подсовывали долото под крышку и ударяли по нему молотком, а потом подняли ее ломом и сняли. Зловеще скрипнули гвозди. Уэскотт прохаживался рядом, пока вскрывали гроб. Теперь он был доволен, что у него хватило здравого смысла оставить миссис Арчер в сторожке у входа на кладбище. Это было неподходящее место для дам.
Наконец наступила тишина, и он понял, что теперь его черед действовать. Один из рабочих сказал ему с невольным цинизмом:
— Все готово для вас, мистер.
Уэскотт отбросил сигарету с таким видом, будто она не понравилась ему. Прошел вперед и опустился на корточки возле гроба. Кто-то услужливо посветил ему фонариком.
— Вам хорошо видно?
Уэскотт невольно отшатнулся, но быстро взял себя в руки:
— Даже больше, чем мне требуется. Отведите свет от его лица. Мне нужно порыться у него в карманах.
Свет мерцал, создавая жуткое впечатление, будто тело в гробу шевелится. Стоящий у него за спиной служитель молча протянул ему пару резиновых перчаток. Уэскотт стал надевать их. При этом послышался какой-то неприятный скрежещущий звук, едва слышимый, но в мертвой тишине, царившей на кладбище, он показался необычайно громким.
Это все не заняло много времени. Уэскотт расстегнул на покойном двубортный пиджак и развел полы в стороны. Люди вокруг него невольно сделали шаг назад. Его рука решительно двинулась к верхнему левому жилетному карману. Если это и требовало от Уэскотта известных моральных усилий, то со стороны это не было заметно. В верхнем кармане он ничего не обнаружил и тут же запустил пальцы в нижний карман жилета. Оттуда он выудил сложенный вчетверо лист бумаги. Он хрустел, как сухой лист.
— Вот он, — сказал Уэскотт безразличным тоном.
Люди вокруг него, по крайней мере тот, что держал фонарь, видели все это. И тут же луч света вдруг скользнул выше. Уэскотт зажмурился:
— Не светите на его лицо. Я же сказал…
Рабочий поспешил исправить оплошность. Он не должен был освещать лицо покойного даже на мгновение.
И вдруг Уэскотт передумал.
— Ну-ка, посветите ему на лицо, — сказал он.
Тот самый выигрышный билет, который до этого момента был центром внимания, упал на жилет мертвеца и лежал, будто никому не нужный. Уэскотт не отрываясь смотрел на белое лицо покойного. Сделалось вдруг так тихо, будто жизнь остановилась и все вокруг застыло в неподвижности.
Наконец Уэскотт нарушил молчание.
— Угу, — произнес он, кивнув. — Необходимо вскрытие.
Это свое заявление он сделал уже после того, как взял вожделенный билет с совершенно безразличным видом.
Миссис Арчер стояла возле кладбищенской сторожки, сжимая в руке обретенный наконец ею билет. Мимо нее во тьме проносили гроб. Она увидела его в свете фонаря, который несли впереди.
Она вцепилась в рукав Уэскотта.
— Кого это они несут? Это же не он, верно? И что это за фургон, только что остановившийся у входа на кладбище?
— Это машина из морга, миссис Арчер.
— Но зачем? Что такого случилось?
И второй раз за эту ночь билет, выпавший теперь из ее рук, упал на землю.
— Ничего не случилось, миссис Арчер. Поедем, ладно? Мне надо поговорить с вами, прежде чем вы отправитесь домой.
Она уже готова была сесть в такси, ожидавшее их у кладбища, как вдруг передумала.
— Одну минуту. Я обещала Стефену купить вечернюю газету по пути домой. Вон там, на той стороне улицы, как раз газетный киоск.
Она пошла к газетному киоску, а Уэскотт остался ждать ее у такси. Интересно, подумала она, успел ли он уже что-нибудь написать насчет этого злополучного билета. Если не успел, то она постарается уговорить его ничего не писать.
— Дайте мне, пожалуйста, «Бюллетень», — сказала она, обращаясь к киоскеру.
Тот покачал головой.
— Никогда не слышал о таком издании, леди. Нет такой газеты в нашем городе.
— Вы уверены? — спросила она, словно пораженная громом, и посмотрела на человека, ожидавшего ее у такси.
— Конечно, леди. Я продаю все газеты, которые выходят в нашем городе, но никогда не видел «Бюллетень».
Вернувшись к Уэскотту, она сказала всего лишь:
— Я передумала, не стала покупать.
Потом посмотрела на пресс-карточку, выглядывающую из-за ленты его шляпы. На ней было отчетливо напечатано: «Бюллетень».