И он опять нервно зашагал по кабинету.
– Но орловский Куликов говорит, что он продал свой паспорт в этапе именно Макарке.
– Так что ж? Значит, все Куликовы сделались Макарками? Ну, продал! Да где же указание, что тот арестант и наш петербургский заводчик одно и то же лицо? Нельзя же с бухты-барахты предъявлять подобные ужасные подозрения и обвинения.
– А совпадение у следователя? Коркина прямо в глаза назвала этого Куликова убийцей мужа, Макаркою-душегубом.
– Назвала?! Сумасшедшая баба выругалась, не имея ни малейшего повода!.. А где же у нее основания, доказательства? Небось, следователь не арестовал его! Попробовал бы!
– Как прикажете, ваше превосходительство, можно заявление Степанова и Павлова оставить без последствий.
Густерин задумался. Он сел к столу и стал опять перелистывать дела.
– Вот спишь да выспишь, – говорил он, не обращаясь ни к кому. – Пожалуй, самое лучшее прекратить. Впрочем, подождем возвращения Иванова из Орла.
В кабинета вошел курьер.
– Господин Степанов желает видеть ваше превосходительство.
Густерин сделал кислую гримасу.
– Проси.
Степанов порывисто вбежал в кабинет. Густерин сухо ему поклонился и неохотно пробормотал «садитесь».
– Нельзя ли, ваше превосходительство, арестовать этого злодея, – начал Степанов, с трудом переводя дух.
Густерин посмотрел на него удивленно.
– Знаете ли, господин Степанов, я хочу совсем оставить ваше заявление без последствий, я начинаю раскаиваться, что командировал в Орел чиновника. Вы, мне кажется, заблуждаетесь. Зять Петухова не может быть Макаркою-душегубом… Это вздор!..
Степанов с выражением ужаса на лице вскочил с кресла.
– Ваше превосходительство, умоляю вас, я за все, за все отвечаю – сошлите меня в каторгу, если он не Макарка-душегуб! Посмотрели бы вы, что он сделал с несчастной женой: на ней живого места нет! Одна сплошная рана!
– Вы сами видели?
– Сам видел! Послушайте, что она рассказывает про него.
– Рассказывает?! Мало ли, что про кого рассказывают! Супруги могли не сойтись, могли драться, но от этого еще далеко до такого ужасного обвинения! Посмотрите: у нас три тома о злодеяниях Макарки-душегуба. Возможно ли, чтобы этот Макарка преобразился вдруг в купца, фабриканта, был принят в обществе. Это в романах только бывает, а не в действительности!
– Ваше превосходительство, умоляю вас – только не прекращайте дела! Посмотрим, что будет дальше. Жена Куликова рассказывает о каких-то стонах в подземелье его дома. Не можете ли вы обыск произвести.
– Как это вы легко на все смотрите? Мне скажут, что вы фальшивые кредитки делаете, и сейчас к вам с обыском идти? Этак мы все дома перероем! Надо же принимать в соображение не одни только «слова», а факты!
– Неужели мало у нас фактов, чтобы арестовать злодея!
– Не только мало, а я совсем их не вижу!
– Но ведь вы сами говорили прошлый раз, что наличности орловского Куликова достаточно для ареста зятя Петухова!
– Да, если мещанская управа удостоверит, что другого Куликова в их обществе нет, и если орловский Куликов признает в зяте Петухова того арестанта, которому он продал свой паспорт…
– Признает, признает, я уверен в этом.
– А я более чем сомневаюсь! Я сомневаюсь настолько, что, право, не знаю, как я решусь вызвать зятя Петухова и сделать ему очную ставку с орловским мещанином! Мое положение крайне щекотливое.
– Но, ваше превосходительство, я беру всю ответственность на себя.
– Вы не можете отвечать за действия начальника сыскной полиции. Вот если бы вы обратились к прокурору и прокурор предложил бы нам произвести дознание, тогда другое дело. Но я уверен, что прокурор точно так же уклонился бы от этого и признал бы ваше заявление недостаточным.
Степанов в отчаянии ломал руки.
– Господи, что же делать, что же делать?
– Я вас научу, – произнес Густерин. – Садитесь и напишите заявление о жестоком обращении Куликова с женою. По поводу этого заявления мы будем обязаны произвести дознание. Когда из Орла доставят Куликова, я вызову зятя Петухова для объяснений по вашей жалобе. Мои агенты будут его караулить. Если он не захочет явиться, его доставят силой. Здесь я предъявлю ему ваше заявление и как бы невзначай, случайно, устрою встречу обоих Куликовых. Признает тот его за арестанта, купившего паспорт, конечно, зять Петухова будет арестован; не признает – извините, я ничего дальше предпринимать не буду.