– Это на всех алкоголиков так! Однако поедемте.
Куликов ждал уже их у подъезда. Он облизывался и хитро посматривал на господ; вместо разрешенного стаканчика он выпил за буфетом четыре и повелительно приказал:
– Поставьте в наш общий счет из номера первого.
В управе не встретилось никаких недоразумений.
В присутствии всего состава членов и старосты управы Иванов сделал опрос Куликова.
– Как звали того арестанта, которому ты продал за пять рублей паспорт?
– Макарка-душегуб.
– Как он выглядел?
– Крепкий, коренастый мужик, лет сорока, светлые волосы, глаза навыкате.
– Ты подружился с ним?
– Да, мы сошлись хорошо. Он рассказывал, как зарезал немца, купеческую семью в Петербурге и отрубил голову любовнице, которая хотела его выдать полиции; как в Саратове его нанимали убить старого мужа одной барыни, а он, получив пятьсот рублей по условию, ограбил еще убитого тысячи на полторы. Много чего он рассказывал.
– Как же ты такому разбойнику отдал свой паспорт?
– А мне-то што? Ведь он заплатил пять рублей!
– Заплатил! Ты помог ему бежать, он еще загубил несколько душ.
– Так он загубил, а не я. Мне-то што?!
– Дурень! Если бы ты не поменялся кличками, он не убежал бы.
– Он?! Да он раз двадцать бегал! Не я, так другой поменялся бы. Там желающих за пять рублей было много. Это он из дружбы согласился у меня взять паспорт. Все ведь просили: «Возьми, да возьми». А он мне предпочтение сделал! Спасибо ему!
– Ты после не встречал его?
– Ни-ни. Да где же встретить, я из Орла не выезжал.
– И раньше не встречал?
– Ни-ни…
– А если его теперь показать тебе, ты узнаешь?
– Еще бы! Как не узнать! Почитай два месяца вместе шли, да и рожа-то у него приметная.
Иванов составил протокол допроса, который подписали все присутствовавшие. Затем были произведены выемки из книг. Кроме Куликова Ивана и родного брата его Петра, безвыездно живущего в Орле, никаких Куликовых в составе орловских мещан нет, и последние четыре года управа паспортов на имя Куликова никаких не писала. Очевидно, в паспорте петербургского Куликова подчищен год или самый паспорт фальшивый.
Члены скрепили выписки из книг своей подписью.
– Теперь все формальности окончены, – произнес Иванов, – позвольте заявить управе, что, согласно предписанию его превосходительства, господина начальника сыскной полиции и в силу данного мне уполномочия, я арестую Куликова для отправки в Петербург.
Куликов, несмотря на хмель, который разом вышел у него из головы, вскрикнул и повалился в ноги Павлову.
– Что же это вы обманули меня?! За что вы меня губите?!
– Кто тебя губит, голубчик, что ты, успокойся! Ведь я тебе говорю, что вместе поедем в Петербург.
– Поедем! Хорошая поездка! Это полгода в этапе идти арестантом.
– В каком этапе? Ты с нами во втором классе поедешь сегодня же с курьерским поездом.
– Вы все шутите, ваше благородие!
– Какие шутки! Пойдем, мы тебя сейчас оденем таким барином, что любо! И водки еще выпьешь! На, снеси жене 25 рублей.
Куликов встал, все еще не совсем веря Павлову. Они раскланялись в управе и только что хотели идти, как увидели у входных дверей прятавшуюся оробевшую Куликову.
– А вот и жена, отдай ей деньги и простись, – сказал Павлов.
Куликов подошел к жене и, нахмурившись, передал кредитку. Как ни любил он семью, а отдать деньги было жаль. Дадут ему водки или нет, это еще вопрос, а на «бумажку» он мог бы жить целый месяц беззаботно, расплатиться в кабаках, восстановить кредит.
Куликова приняла бумажку тоже нехотя. Она со страхом смотрела на господ. Верно смеются господа, сейчас отымут бумажку и еще ее, пожалуй, в тюрьму посадят. Дети опять останутся голодными. А за что? Она и не просит вовсе. Она знает, что даром никто таких капиталов не бросает. В своей жизни такой большой бумажки она и не держала никогда в руках.
– Простите меня, грешную, – шептала она, – не губите, возьмите назад.
28
В тюрьме
Елена Никитишна с нетерпением ждала со дня на день решения своего дела. Теперь, когда труп Онуфрия Смулева был найден и похоронен подобающим образом, со всеми христианскими почестями и обрядами, Елена Никитишна значительно успокоилась и молила только о скорейшем рассмотрении ее дела, чтобы в каторжных работах найти полное примирение с совестью. Исход дела, при наличии отрытого трупа и при полном ее признании в подстрекательстве и подкупе убийц, казался Коркиной настолько простым, что решение о ссылке ее в каторгу можно постановить в несколько часов. Между тем дни шли за днями, а Коркина не получала даже приглашения к следователю.