– Там… там…
Макарка сам не соображал теперь ничего, и все его помыслы были сосредоточены на этом внезапном, как с неба свалившемся визите. «Не во сне ли я? – думал он. – Как могли они раскрыть все, когда не было никакого повода? Кто это действовал? Как, откуда?»
Но сколько ни думал он, голова только трещала, в висках стучало, в глазах темнело.
– Где ваш сообщник – рабочий, которому вы передали отравленный квас? – продолжал Ягодкин, который наслаждался растерянностью совершенно пораженного злодея.
Макарка водил глазами, сжимал и разжимал кулаки, переминался с ноги на ногу.
– Слушай, Макарка, – грозно произнес Густерин, – я с тобой церемониться не буду, и ты лучше отвечай на то, что тебя спрашивают. Слышишь?!
И он топнул ногой, подступая лицом к лицу к злодею. Тот молчал.
– Ты долго дурачил правосудие и общество! Ты, беглый каторжник, бродяга, душегуб, проник в почтенное сословие, жил как честный уважаемый коммерсант и продолжал свои злодеяния! Довольно! Настало время тебе дать ответ! Отвечай же, где Степанов и рабочий-соучастник?
– Там, там, – тупо шептал Макарка, который все еще не мог овладеть собой.
– Да что с ним разговаривать! Ведите его сзади, пойдемте на завод и к нему в квартиру.
– Позвольте связать ему руки, – шепнул Ягодкин на ухо начальнику.
– Нет, неудобно, не надо…
Процессия пошла по заводу.
– Управляющий связанный лежит в амбаре, – громко произнесли несколько рабочих.
– Кто? Степанов?!
– Так точно!
– Ведите нас скорее.
– Ключ где? – закричал Густерин, когда они подошли к двери с большим висячим замком, откуда раздавались стоны.
– У них-с, – отвечали рабочие, указывая на Макарку.
– Ключ!
– Не знаю, не помню.
– Ломайте двери!
Несколько ломов быстро сорвали двери с петель. Степанов с перекрученными руками лежал на кулях и стонал от боли. Когда он увидел Густерина и сзади растерянного, бледного зятя Петухова, он забыл все и бросился к ним.
– Ради бога, спасите Петухова! Он умирает!!
– Успокойтесь! Петухов и дочь отправлены уже в больницу.
– И Ганя?! Он убил Ганю!!
– Пока ничего неизвестно.
Веревки перерезали. Кровяные глубокие рубцы свидетельствовали, что Макарка скрутил Степанова, как опытный каторжник. Степанов не мог владеть руками.
– Не угодно ли и вам отправиться в больницу; у вас может образоваться застой крови.
– Пожалуйста, помогите, невыносимая боль.
Густерин приказал немедленно отвезти Степанова в ту же больницу.
– Каков злодей! – переглянулись Ягодкин с Густериным.
– Да, душегуб настоящий!
– А вы еще стесняетесь его связать?
– Неловко. Ведь мы не душегубы!
– С такими преступниками церемонии излишни!
– Однако нам нужно арестовать еще его сообщника.
– Он арестован уже на дворе, – доложил агент.
– Арестован? Ну, отлично. Идемте к нему на квартиру! Нужно сейчас сделать предварительный обыск и все опечатать.
– На квартиру! – воскликнул Макарка, и глаза его оживились, он сразу преобразился, к нему вернулось самообладание. Рот искривился даже в улыбку. Он откинул голову и посмотрел в упор на Густерина.
– Я надеюсь, ваше превосходительство, что скоро вы пожалеете о своей поспешности!
Ягодкин заметил перемену, происшедшую в Макарке, он почувствовал, что это не к добру, и шепнул Густерину:
– Злодей что-то замышляет. Надо быть осторожнее.
– Пустяки! Его песня спета!
И, обращаясь к Макарке, Густерин произнес:
– Ты не запугивать ли меня хочешь?
– Увидите, ваше превосходительство! Я честный человек, купец. Вы опозорили меня, разоряете и вы ответите за это! – Макарка говорил тем же самоуверенным и спокойным тоном, как всегда. От недавнего конфуза и растерянности не осталось и следа.
– Я-то отвечу за свои распоряжения. Посмотрим, как ты ответишь за свои подвиги! Идемте, господа. Окружите Макарку, чтобы он не вздумал пытаться бежать.
– Меня зовут, ваше превосходительство, Иваном, а не Макаром, и бежать честным людям нет надобности.
– Молчать! – повелительно произнес Густерин и пошел вперед.
Рассказы о событиях на заводе Петухова облетели уже всю заставу, и толпа народа собралась у ворот. Идти приходилось через улицу, сквозь толпу.
– Нельзя ли кругом как-нибудь обойти? – спросил Густерин.
– Можно через огород, прямо…
Они пошли по двору. Арестованный рабочий-соучастник рыдал, как ребенок, и молил его отпустить. Увидев процессию, он бросился в ноги Макарке:
– Иван Степанович, за что меня взяли? Что я сделал?
– Отправьте его в управление! – приказал Густерин. Рабочий не переставал рыдать и молить.