– Имею честь доложить, – вмешался Ягодкин, – что Петухов вместе с Павловым, по совету врачей, уехали вчера в Москву.
– Бог с ними, – произнес следователь, – мы еще успеем допросить их. Истязание бедной Гани не требует даже и доказательств, потому что следы истязаний еще свежи на ней.
– Но вы упустили из виду, господин следователь, что у нас недостаточно еще установлена тождественность личности Макарки-душегуба с временным петербургским второй гильдии купцом Иваном Степановичем Куликовым.
– Ха-ха-ха… Вы смеяться изволите?
– Нисколько. Убить камердинера, Гуся, Игнатия, Петухова, Ганю мог и сам Куликов, не будучи Макаркой!
– А вещи при обыске?
– Случайное совпадение. Вообще, для суда нельзя оставлять сомнения и догадки! Нужно ясно и точно установить это тождество.
– Это невозможно, пока мы не арестуем! Тогда это тождество установит орловский Куликов, Машка-певунья и несколько десятков бродяжек Вяземской лавры и Горячего поля. Вообще этот вопрос нисколько не интересует меня! Если бы мнимый господин Куликов и не оказался Макаркой, чего я не допускаю, то он сам по себе уже будет Ванька-душегуб; ведь им под фирмою «Куликов» совершено уже пять кровавых злодеяний, из которых три кончились смертью жертв, а две случайно спасены! Так не все ли это равно?
– Правда, но мне хотелось бы передать правосудию не Ваньку, а Макарку-душегуба, по возможности, со всеми его подвигами прошлого. Мой чиновник Петров, командированный по делу Коркиной, доносит, что Макарка давно известен на Волге как разбойник. Мы знаем только двенадцать убийств этого злодея, а быть может, он загубил вдвое больше людей?!
– Не вдвое, а вдесятеро больше! Я почти в этом не сомневаюсь, но повторяю то же, что сказал вам раньше! Довольно и этого! Далее Сахалина не ушлете его!
– Для нас важно сократить число необнаруженных убийств путем уличения душегуба.
– Да ведь убийства им совершались не только в Петербурге; вы за всей Россией уследить не можете!
– Я работаю насколько возможно, не стесняясь районами!
– Нет, пожалуйста, закончите дело Макарки, а то мы в несколько лет не распутаем всех этих дел разбойника!
– Хорошо-с! Итак, значит, дознания по всем двенадцати убийствам Макарки-Куликова закончены и нам остается только сдать из рук в руки самого Макарку!
– Пожалуй, эта миссия будет наиважнейшей! Без наличности злодея все наши труды останутся безрезультатными!
– Не бойтесь! Найдем! Господин Ягодкин, потрудитесь сдать господину следователю все делопроизводства, документы и бумаги по обвинению Макарки-Куликова, а я на минуту вас оставлю.
Густерин вышел. Ягодкин взял из шкафа две большие связки и по реестру стал передавать дела в синих обложках следователю. Дел оказалось счетом 46, и каждое заключало в себе от 100 до 200 документов и бумаг.
– Однако! Тут особого секретаря нужно, чтобы ориентироваться в этих бумажных ворохах.
– Десятый год этот проклятый душегуб не сходит с нашего горизонта. Неужели нам придется еще исписать столько же бумаги?!
– А вы не надеетесь на поимку?
– Трудно. Может быть.
Они не успели еще переметить по реестру всех дел, как дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился… какой-то оборванец, с картузом на затылке и папироской в зубах; левая щека была подвязана, под правым глазом синяк; на ногах онучи.
– Это что за личность, – удивился следователь, – пошел вон!
Оборванец не двигался. Ягодкин пристально всматривался в него; следователь начинал сердиться.
– Гоните его вон!
– Ха-ха-ха… – расхохотался оборванец, – и вы не узнали меня, да, кажется, и мой Ягодкин что-то хмурится!
– Ваше превосходительство!
– Т-с! Я теперь не ваше превосходительство, а Федька-косой, приятель Тумбы!
– Ваше превосходительство, – воскликнул Ягодкин, – я ни за что не позволю вам идти одному. Я тоже иду вместе; позвольте мне переодеться.
– Нет, вы останетесь за меня управлять отделением; я беру отпуск на трое суток.
– В таком случае, возьмите Петрова или Иванова, а то обоих.
– Никого! Занимайтесь все своими делами, а меня считайте в отпуску! Я никому не даю отчета в своих сыскных действиях! Убьют меня – похороните, а вернусь, значит, Макарка будет в наших руках.
– Неужели вы сбрили свои роскошные бакенбарды, – приблизился к нему следователь.