В одну из таких долгих отлучек мужа она познакомилась с молодым, красивым саратовским чиновником Сериковым. Они встретились в театре, потом на балу в купеческом собрании. Сериков не отходил от нее, они танцевали, болтали. Он просил позволения быть у нее с визитом. На другой день он приехал. С тех пор они стали часто видеться. Мало-помалу отношения их перешли в дружеские, но совершенно чистые, товарищеские. Обращение Серикова было самое утонченно-вежливое, предупредительное и почтительное. Однако в городе стали говорить о его посещениях «соломенной вдовы». Суровый отец запретил ей принимать Серикова. Это послужило началом рокового конца. Они стали видеться тайно. Скоро Сериков стал пробираться к ней по ночам, через забор сада и по веревке подниматься на балкон. Отношения само собой изменились, и она привязалась к молодому человеку всей душой. Возвратился муж. Свидания затруднились. Деспотизм и суровость мужа чувствовались ею еще тяжелее, чем прежде. Раньше она, по крайней мере, не знала иной жизни, не видела выхода, а теперь счастье казалось ей так близко. Опять потянулись долгие, скучные месяцы.
Однажды она получила записку от Серикова.
«Постарайтесь выйти в час ночи к трем соснам в конце парка. Необходимо вас видеть».
Они не виделись уже около месяца, и она беспокоилась. Но почему записка такая лаконичная? Он не писал никогда так кратко и настойчиво.
И почему он назначает сегодня ночью, когда завтра муж уезжает в Петербург, и они могли бы свободно видеться. В этот вечер было много дела с уборкой и приготовлениями к отъезду мужа. Только в двенадцатом часу все улеглись спать. Не легла одна она… Ее волновало предстоящее свидание и загадочная таинственность его. Ровно в час она заглянула в кабинет мужа. Он крепко спал. Тихонько вышла она в сад и пошла поспешно к трем соснам. Сериков был уже там. Он пошел навстречу и крепко стиснул ее руку.
– Дорогая моя, я принес тебе свободу!..
– Свободу? – изумилась она.
– Да, свободу. Другого выхода нет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Слушай, Леля! Так жить, как ты живешь, невозможно больше.
– Ах, милый, но что же делать?!
– Я нашел исход.
– Какой?
– Сегодня ночью твой тиран исчезнет. Как и куда, я тебе не скажу. Ты завтра объявишь всем, что он уехал, как собирался, в Петербург. Я начну хлопотать о переводе в Петербург. Ты скажешь после родителям, что получила письмо от мужа, который зовет тебя в Петербург, и мы вместе уедем. Согласна?
Она вся дрожала и не могла ответить.
– Но, но что ж с ним сделают, куда его денут?
– Это не мое и не твое дело. Нужно будет только заплатить за это пятьсот рублей. У тебя есть деньги?
– Дорогой мой, я не в силах.
– Тогда, Леля, мы расстанемся навек! Так жить я больше не могу, я уеду в Петербург, а ты… ты живи со своим стариком.
И он хотел идти.
– Постой, постой. Ради бога, нельзя ли иначе как-нибудь. Погоди, он уедет. Подумаем.
– Уже все готово, Леля. Через час Макарка-душегуб будет здесь. Это известный разбойник, бежавший из Сибири; он был здесь пойман, но вчера скрылся из нашего острога.
– Неужели ты сговорился с ним?
– Да… Ты можешь ничего не знать, только не помешай ему. Никаких следов не останется. Он заранее приготовил уже могилу на берегу Волги под тремя березами и стащит туда труп. Никто ничего не будет знать.
– Ах, такой ужасной ценой покупать себе счастье?!
– Как хочешь! Еще есть время отказаться. Решай.
Она зарыдала и, вся трясясь как в лихорадке, упала к нему на руки. Он потащил ее в беседку.
– Убийцы, убийцы, – прошептала она. – Нет, нет не хочу, не хочу.
Она потеряла сознание.
Когда она очнулась, было совершенно светло, около нее был ее дядя и несколько человек. Она все сразу вспомнила и снова грохнулась без чувств. У нее сделалась горячка, и целый месяц Елена была при смерти. Во время бреда она кричала и звала мужа, просила прощения, рвалась на его могилу, на берега Волги. Окружающие слышали этот бред и, когда она приходила в сознание, старались ее успокоить.
– Ваш муж скоро вернется из Петербурга. Он писал, спрашивал о вашем здоровье.