Теперь он привлекает множество богомольцев, напоминая нам – русским – почти всю нашу историю. Старинные иконы, древние архитектурные украшения, разные сосуды, утварь и прочее носят следы времен не только Грозного, но и шведского владычества, умиротворения Михаила Феодоровича, реформ Петра Великого, внимания к Новгороду Екатерины Великой и, наконец, забот православных последних времен. Особенно украсился он недавно: отлиты новые колокола, позолочены купола, отремонтированы все постройки, службы…
Однажды в числе многих путешественников, осматривавших новгородские древности и святыни, посетила вышеупомянутый монастырь молодая супружеская чета из Петербурга. Благочестивые, скромные и сведущие в русской церковной старине, они очень понравились матери-игуменье, которая подробно показывала им все достопримечательности. Когда они вошли в главный храм, где в то время служилась вечерня, они увидели прижавшуюся в уголку старушку-монахиню, которая на коленях горячо молилась.
– Вот наша благодетельница из Петербурга: больше шестидесяти тысяч вложила в наш монастырь и обновила всю обитель.
– Из Петербурга?! – удивились путешественники. – А как фамилия?
– Ее фамилия Коркина, а теперь она мать Анастасия.
– Коркина!.. – воскликнул господин. – Это, верно, мать Ильи Ильича Коркина?!
– Нет, у нее детей не было.
– Так, может быть, тетка или родственница. Нельзя ли с ней побеседовать? Она, может быть, знает про судьбу несчастной вдовы Ильи Ильича.
– Пожалуйста. Я попрошу ее к вам.
Игуменья подошла к молившейся старухе и сказала ей что-то на ухо. Та покорно встала и подошла к путешественникам.
– Скажите, матушка, не знаете ли вы что-нибудь про Елену Никитишну Коркину.
Старушка отшатнулась.
– Мне кажется, вы дочь Петухова! – воскликнула она.
– Да. А это мой муж Павлов. Но откуда вы меня знаете?
– Я и есть Елена Коркина!
– Возможно ли?! Вы Елена Никитишна?!
– Да. Вот второй год уже, как я приняла постриг под именем Анастасия. Я нашла здесь, в этой тихой обители, то душевное утешение, которое напрасно искала в светской жизни. Хорошо здесь, особенно зимою, когда высокие снега занесут наш монастырь и мы не видим ничего, кроме неба. Точно в гробнице, заживо погребенные!..
– Значит, вы нашли свою последнюю долю?
– О! Я только и мечтаю теперь скорее предстать к подножию престола Царя Небесного! От жизни мне нечего ждать! Я надеюсь, никто не вырвет меня из этих крепких стен.
– Но кто бы подумал, что четыре года тому назад вы блистали в обществе красотой и открывали всегда бал в первой паре мазурки?!
– Не будем вспоминать прожитое! Расскажите лучше про себя: вы тоже пережили немало.
– Макарка-душегуб умер в больнице от раны, полученной при попытке бежать. Через год я вышла вот за него, и мы теперь так счастливы, как только можно быть счастливыми на земле! Господь благословил наш брак сыном, которого теперь нянчит дедушка, пока мы с мужем путешествуем.
– Тимофей Тимофеевич здоров?
– Да. Он совершенно поправился и выглядит теперь бодрее прежнего.
– Дай бог вам всего хорошего! Вы хорошие люди и много выстрадали! Этот Макарка-душегуб погубил и моего бедного мужа, но я не проклинаю его, хотя, при всем христианском смирении, не могу молиться за него. Впрочем, я не уверена, умер ли он больнице.
– Он умер на глазах самого Густерина, начальника сыскной полиции, и в этом не может быть сомнения.
– Простите, мои дорогие! Да благословит вас Господ!.. Мне некогда: я очередная и должна читать часы. Прощайте, вероятно, навсегда!
– Прощайте! – произнесла Ганя, в голосе которой дрогнула слеза: «Эта женщина тоже ведь жертва Макарки!»
Ни Ганя и никто из окружающих не называли Макарку мужем дочери Петухова, хотя брак этот, благодаря смерти самозванца, не был официально расторгнут и по бумагам Ганя числилась вдовой.
В селе Денисовы Горки по первопутку справляли свадьбу. Целый поезд из троек, разукрашенных лентами и бубенчиками, мчал молодых из церкви по ослепительно белому ковру, расстилавшемуся по всему видимому пространству. Седой лес, высокие белые холмы встречали по пути поезд и разносили веселое эхо молодецких песен, ухарских гармоник. Мороз Красный Нос разрисовал пурпуром радостные, здоровые, молодые лица поезжан. На первой тройке молодой крепко обнял и прижал к себе красотку, которую он впервые назвал женой.