– Ишь, песий сын, чего захотел!.. Какие веревищи разорвал.
Тумба придавил ему грудь коленом и стал перевязывать.
– Теперь не раскрутишь, – прибавил он и засунул ему под лопатки, под мышками, толстый кол. Сенька не шевелился. Тумба дал ему несколько ударов ремнем и, посвистывая, пошел опять по поляне. Никто еще не возвращался.
Прошло больше часу. Вскипел котел. Настенька заварила чай и налила две кружки. Моросил дождь, и густой туман опустился на поляну.
– Сегодня в ночь у нас два хороших дела, – задумчиво говорил Тумба. – Если удастся, я тебя снабжу необходимым и отправлю в деревню. Здесь становится плохо. День ото дня будет хуже… Довольно… Пожили.
– А ты?
– Мне нельзя отсюда выбираться. Еще годик-другой поживу, а там… видно будет. Эх, жисть наша! Иной раз вспоминаешь былое, когда…
– Тумба, не нашли, – произнесли Рябчик с Вьюном, вернувшиеся из кустов.
– Ушел, ракалия, ну, его счастье! А другие где?
– Надо звать.
Тумба встал и несколько раз протяжно свистнул. Послышались ответные свистки.
Через несколько минут все собрались и уселись вокруг котла.
– Опохмелитесь, братцы, по стаканчику? – предложил Тумба.
Настенька принесла бутылку и стаканы. Все выпили, закусили и принялись за чай.
– Так что же, братцы, с Сенькой делать?
– Постегай его еще хорошенько да пошли к черту?
– Не стоит связываться. Ну его?
– А по-моему, вздернуть!
Тумба стал считать голоса. Из девяти только три высказались за казнь.
– Ну, судьба ему, значит, пожить.
– На, Рябчик, ремень, пойди, поласкай приятеля, – сострил Тумба, передавая кнут, – я устал уже.
– А мы посмотрим, да хорошенько!..
Рябчик засучил рукава и подошел к Сеньке. Он наклонился, посмотрел, потрогал.
– Братцы, да никак он помер! – воскликнул он. Все встали и подошли к лежавшему. Тумба разрезал веревки, пощупал руки. Труп начал уже холодеть.
– Кончился… Скоро…
Все сняли картузы и перекрестились.
– Ну, вечная память! Судьба! Мы решили отпустить…
– Что же, хоронить надо?
– Так нельзя оставить. Поверх земли не бросают.
Трое перенесли труп Сеньки в лес. Настенька вызвалась обмыть. Пошли за лесок копать могилу.
Часа через два тело Сеньки-косого понесли к месту вечного упокоения.
23
Убийство камердинера
Петербург был встревожен новым страшным злодеянием. Вышедшие 18 сентября газеты были переполнены описанием подробностей неслыханного, дерзкого убийства с целью грабежа. На одной из людных улиц столицы, в квартире находящегося за границей графа Самбери найден убитым его камердинер, причем разграблены все ящики и шкафы. В роскошной квартире графа не было никого, кроме старого верного слуги Антона Шпата, прослужившего более двадцати лет камердинером. Кроме Антона при квартире находился еще метрдотель Игнатий Левинсон, но его два дня не было дома. Убийцы, по-видимому, были впущены в квартиру самим покойным, потому что все двери и наружные запоры оказались в целости. Антона видели в 6 часов вечера, а в 10 часов убийство было обнаружено дворником, заметившим, что дверь квартиры графа на черной лестнице не заперта изнутри. Он вошел в кухню, прошел в кабинет и здесь на пороге увидел окровавленный труп камердинера.
Немедленно были приглашены полиция, врач, судебные власти. При осмотре трупа на шее найдена глубокая, безусловно смертельная рана. Одна рана и ничего больше – никаких признаков борьбы или насилия! Определить сумму или размеры грабежа было невозможно за отсутствием владельца квартиры, но, по отзыву банкира, хранившего суммы графа Самбери, покойный Антон только что получил 30 тысяч для производства разных платежей и расходов. Эти деньги, бывшие частью в банковских билетах, исчезли бесследно, вместе с бриллиантами и драгоценностями, хранившимися в ящиках письменного стола.
Рассказывая об этом зверском убийстве, газеты прибавляли, что метрдотель Игнатий Левинсон разыскивается судебным следователем и вся полиция поставлена на ноги.
На самом деле разыскивать Левинсона вовсе не приходилось. Он явился сам на другой день утром и был поражен происшедшим. Его алиби не подлежало никакому сомнению. Каждый час своей отлучки, где был и что делал, он доказал рядом свидетельских показаний; при обыске у него не нашли даже тени или намека на причастность к убийству. Но самым важным аргументом в пользу его невиновности являлась обстановка совершения преступления. Смертельный удар камердинеру, взломы замков – все указывало на опытные руки старых громил и душегубов. Только настоящий заправский разбойник может так верно рассчитать удар и так сильно, безошибочно его нанести. Одни громилы умеют так искусно выковыривать замки, почти не повреждая самых ящиков комодов или столов. Наконец, положение трупа, отсутствие каких-либо следов, удобное время и прочее. Дознание было поручено опытнейшему следователю, который сейчас же решил, что Игнатий тут ни при чем, а убийц надо искать среди громил Горячего поля или Вяземской лавры. Но как искать? Опросили всех жильцов дома. Никто не видел вечером подозрительных личностей. Только младший дворник заметил какого-то оборванца, выходившего из ворот.