– Вот что, Семен Сидорович, чтобы нам с вами много не разговаривать и времени понапрасну не терять, я вам две тысячи скидываю и за восемнадцать по рукам!
– Коммерсант вы я вижу, Иван Степанович, только и я недаром тридцать годов хозяйствую. Коса нашла на камень! Извольте, и я даром время терять не стану. Пишите задаточную расписку: все заведение, с товаром, правами, уплаченными за квартиру деньгами и всем имуществом, какое находится там, может быть, продано за пятнадцать тысяч; две тысячи задатку, остальные завтра у нотариуса. Заведение сейчас запрем, ключи я возьму с собой; сторож переходит ко мне на службу. Идет?
Никонов поставил стакан и встал, делая вид, что хочет уходить, если ответ будет отрицательный. Куликов сидел молча, погруженный в расчет. Наконец он встал.
– Извольте. Согласен на все, только… Тысячу прибавьте.
– Прощайте, Иван Степанович, желаю вам продать заведение за 25 тысяч.
И он направился к выходу.
– Семен Сидорович, вы и пятьсот не прибавите?
– Ни рубля!
– Давайте задаток!
– Вот люблю! Это по-купечески. Прикажите шипучего принести.
Сторож побежал в погреб, Куликов сел писать расписку, а Никонов вынул огромный бумажник и стал отсчитывать сотенные бумажки.
Через несколько минут все было готово.
– Послушай, любезный, – обратился Никонов к сторожу, – запри эту дверь в заведение на замок и, пойдя с той стороны, заколоти гвоздями; дверь от кухни тоже замкни, а наружные двери на все запоры, и ключи отдай мне. Ты теперь у меня останешься служить. Ночуй на кухне; вот тебе три целковых на чай, только не напейся, смотри. – Никонов проговорил все это скороговоркой и поднял пенящийся бокал.
– Поздравляю вас, – произнес Куликов, – дай вам бог хорошо торговать и наживать.
– Спасибо. А вас поздравляю с красавицей-невестой и таким приданым, какое в наше время не часто попадается! Деньги к деньгам всегда впрок. Желаю вам преумножить капитал, только не открывайте больше трактиров! Вы на эту специальность не годитесь!
Бутылка была допита. Никонов стал прощаться.
– Завтра мое угощение, после нотариуса в «Ярославчике»! Будьте здоровы!
– До свидания.
Куликов проводил нового владельца «Красного кабачка», который не забыл спрятать ключи и попробовать, хорошо ли закрыты двери.
– Наконец-то, – вздохнул Куликов, оставшись один, – с одним делом развязался, понемножку ликвидация идет на лад! С Левинсоном покончил, с Коркиными тоже, теперь развязался с кабаком. Еще недели две, и я вздохну свободно. Надо, однако, отправляться к тестюшке с невестой. Умница эта тетка Анна, она много мне помогла.
Он уложил деньги, полученные от Никонова, в несгораемый шкаф, запер все двери и вышел на улицу. Наступили сумерки. Моросил осенний дождь. Продувал холодный ветер. Вдали раздавался вой собак и слышался отрывистый крик гуртовых погонщиков запоздалого скота.
Куликов поднял воротник, нахлобучил шляпу и стал переходить дорогу. В нескольких шагах от него, при слабом мерцании фонаря, он увидел какого-то человека. Этот человек с растрепанными волосами, без шапки и пальто, стоял и дрожал. Куликов присмотрелся и хотел бежать в другую сторону, но было поздно – человек увидел его и бросился как тигр.
– А! Проклятый! Стой! Говори, что ты сделал с моей женой?! – шипел он, впившись ногтями в горло Куликова.
Это был умалишенный Илья Ильич Коркин.
32
Убийца найден
Больше двух недель сыскная полиция была поглощена розысками убийцы камердинера графа Самбери. Убийство, помимо своей дерзости, сопровождалось крупной кражей бриллиантов и денег, так что во всех отношениях представлялось выдающимся и требовало особо энергичных розысков. Следов до сих пор было немного. Не подлежало сомнению, что злодеяние совершено опытными громилами, и одного из них видели во дворе в день убийства. Затем из рук ювелира скрылся сбытчик похищенных бриллиантов. Вот и все, что было известно. Агенты сыскной полиции делали частые обходы, забирали бродяжек, задерживали разных подозрительных субъектов, но все это было безрезультатно. Бродяжек, как и маклаков-сбытчиков, в Петербурге множество, более же конкретных указаний не было. За всеми притонами воров был установлен постоянный, негласный надзор, но и это не помогало.
Как чины сыскной полиции, так и судебный следователь, остановились окончательно на том, что убийц надо искать в вертепах, среди бродяг, и потому все другие версии были оставлены без внимания. Игнатий Левинсон, уволенный графом от службы, остался вне подозрений и уехал на родину в Калининскую губернию.
Наконец, усиленные и энергичные труды полиции увенчались полным успехом. Убийца был найден и уличен! Но расскажем по порядку.