Дворник и кухарка выступили вперед.
– Посмотрите внимательно на этого человека, не его ли вы видели 17 сентября на дворе?
– Как будто похож, – отвечал первый – дворник.
– Похож, – подтвердила кухарка, – только тот в сапогах был, а этот в опорках…
– Это ничего не значит. А фигура, лицо, рот похожи?
– Очень похожи.
– И теперь ты будешь продолжать запираться? – спросил следователь Антона.
– Я не был тут никогда, – твердо сказал Антон, – и могу дать присягу.
– Что значит присяга для такого злодея, как ты!
– Клянусь, я ничего не сделал в жизни дурного. Эти деньги мне подарили.
– Кто подарил? Скажи! За что тебе подарили?
– Товарищи подарили.
– Какие товарищи? Неужели ты думаешь, что таким сказкам кто-нибудь поверит?! Дети даже не поверят! Полно! Лучше сознайся!
Следователь составил протокол, и свидетели подтвердили, что в предъявленном им арестанте они узнают неизвестного человека, проходившего 17 сентября по двору как раз в те часы, когда должно было произойти убийство камердинера.
– Посмотрите, – говорили агенты, – как хладнокровно он ведет себя на том месте, где пролил кровь неповинного камердинера!
– Удивительная закоренелость и присутствие духа!
– Посмотрим, что будет он говорить дальше. Сегодня утром задержали четырех его товарищей с Горячего поля, таких же, как и он, громил. Один из них, Пузан Мурманский, говорит, что Антошка хвастался ему, как зарезал камердинера и выручил полторы тысячи, кроме бриллиантов, отданных на комиссию для продажи какому-то маклаку. Мы обещали Пузана освободить, если он уличит Антошку и заставит его сознаться! Хоть бы он указал этого маклака! Тоже парень видно ловкий, сумел провести немца-ювелира и удрать!
Следователь окончил допрос, сложил бумаги и уехал.
Смолина с городовыми повели обратно в сыскную полицию, куда одновременно приехали и агенты. Смолина позвали в кабинет чиновника, куда привели только что забранных в «Машкином кабаке» Тумбу, Рябчика, Вьюна и Пузана.
– Узнаете, ребята, своего молодчика?
– Узнаем… Антошка…
– Кто из вас подарил ему двести рублей с кровью?
Все устремили взоры на Смолина. Тумба задрожал.
– Не они, другие подарили, – твердо произнес Смолин.
– Другие? Кто же другие? Ты не знаешь?
– Не знаю.
– Ну, Пузан, напомни ему!
Пузан подошел к Смолину.
– Антошка, сознайся, не губи товарищей неповинных! Ты сам ведь рассказывал мне, как зарезал камердинера, сломал ящики, выкрал вещи, деньги.
Антон смотрел на него с удивлением и плохо понимал то, что слышал.
– Теперь все равно ты погиб, пойман, тебя уличили, а если ты будешь запираться, нам всем придется идти в каторгу. Сознайся!
– Пузан, что ты говоришь?!
Смолин поднял голову и видел умоляющие взоры товарищей. Тумба дрожал за свою семью, которая погибнет, если Антон все расскажет и проведет на поляну полицейских. Бедная Настенька и так теперь осиротела. Скоро ли придется ему удрать, а она одна; Федька-домушник, пожалуй, мстить пойдет, узнав, что все арестованы. Пузан, Вьюн тоже умоляюще смотрели. Им обещана свобода, как Антошка сознается. Только Рябчик был безучастен. Ему все равно! Его судят за убийство неизвестного, и каторги ему не миновать.
Антон видел эти взоры и понимал их…
– Да, я убил камердинера, – произнес он глухо. Все ахнули. Агенты даже привскочили.
– Рассказывай, как ты убил? Один?
– Нет, вдвоем.
– С кем же?
– Вот с ним.
Он указал на Рябчика.
Рябчик удивленно посмотрел на Смолина и улыбнулся.
– Со мной?! Ладно, со мной, так со мной!
– Рассказывайте, как же вы убили.
– Убили и только.
– Куда бриллианты и процентные бумаги дели?
– Ты говорил, – произнес Пузан, – что бриллианты Степану с жидовского рынка отдал, а бумаги татарину продал за тысячу рублей.
– Да, да, так, – подтвердил Антон.
– А куда эту тысячу дел? У тебя только двести рублей.
Смолин подумал.
– Потерял. Когда меня забрали, я бросил.
Агенты, ликующие, довольные, писали протокол признания убийцы. Они не сбивали Смолина, боясь, чтобы он не взял назад своего признания и не причинил им новых хлопот. Теперь и без того новая улика есть. Степан-маклак с рынка давно известен полиции, как сбытчик краденого, и наружность его вполне подходит под описание примет того господина с бородой, который привозил немцу-ювелиру бриллианты для переделки. Улик вполне достаточно даже без признания убийцы, и если Степана не удастся разыскать, то тождественность сбытчика с маклаком установят на суде ювелир и его приказчик. Дело в шляпе! Облупленное яичко! Смолин не может взять назад признания, потому что есть свидетель Пузан, которому он раньше хвастался убийством. Словом, дознание обставлено с такой полнотой и ясностью, что присяжные заседатели, не колеблясь, могут вынести обвинительный вердикт.