5
Виновен ли?
Третьего мая 189* года, в одном из отделений петербургского окружного суда было назначено к слушанию сенсационное дело о неслыханном по дерзости убийстве камердинера графа Самбери и о краже его фамильных бриллиантов. Злодей, совершивший это, выражаясь языком репортеров, «кровавое злодеяние среди белого дня», был схвачен и сознался; при нем нашли часть похищенных денег со следами крови, бриллианты же исчезли; по всей вероятности, их успели вывезти за границу. Очень красноречиво описывали репортеры наружность злодея:
«В глазах его виднеется кровожадное хищничество. Все лицо носит отпечаток закоренелого зверства. Прошлое злодея полно всевозможных пороков и преступлений. Он даже был выслан из столицы административным порядком и самовольно возвратился, скрываясь в разных трущобах городских застав».
Настал день суда. На скамью подсудимых усадили тщедушного, исхудалого, кроткого, как овечка, злодея, с добрым выражением красивых голубых глаз. Его светлая курчавая голова, тихого мягкого тембра голос и робкие движения обратили на себя внимание даже прокурора.
– Неужели этот человек мог нанести быкобойный удар камердинеру, взломать все шкафы и так искусно спрятать концы в воду? – задавал себе вопрос прокурор.
– Где же страшный злодей? Неужели этот? – шептались между собой присяжные заседатели.
Начался процесс. Прочитали обвинительный акт.
– Признаете ли себя виновным? – спрашивают Антона.
Он пугливо озирается и молчит. Вопрос повторили.
– Виноват…
Зала вздрогнула, все заволновались, послышались вздохи.
– Расскажите, как вы совершили преступление? – предложил председатель.
Преступник молчит. Он низко опустил голову. Грудь высоко поднимается, он с трудом переводит дыхание.
– Вы можете ничего не говорить. Закон предоставляет вам право не отвечать. Не хотите?
– Мне нечего рассказывать, господа судьи, – тихо произнес Антон, – я сознался, я виновен, но я никого не убивал и не грабил.
– Зачем же вы сознались?
– У меня нашли деньги с кровью, мне не поверили бы, если бы я сказал правду. Все равно, судите меня.
– Вы теперь можете рассказать. Поверить или не поверить вам – дело присяжных заседателей.
Антон еще ниже опустил голову и замолчал.
– Пригласите свидетелей.
Судебный пристав ввел Тумбу, Рябчика, двух дворников понятых, двух кухарок из дома графа Самбери и чиновника сыскной полиции, производившего дознание.
Свидетелей, кроме Тумбы и Рябчика, привели к присяге. Священник разъяснил им святость присяги, а председатель добавил, что ложное показание под присягой карается строго.
Первого допрашивали Тумбу, который объявил себя не помнящим родства.
– Что вы знаете по делу?
– Ничего…
– Антон Смолин ваш товарищ?
– Нет… Он просто голодный человек…
– Он при вас сознался в убийстве камердинера?
– При мне. Только он зря сознался.
– Как зря?
– Так зря. Он не убивал никого, да ему и не убить.
– Суду неинтересно знать ваше мнение. Потрудитесь говорить только о фактах: значит он сознался?
– Сознался.
Свидетель Рябчик, тоже не помнящий родства, явился закованным в ножные кандалы. Он осужден уже за убийство неизвестного у Громовского кладбища, в канале, когда он душил Машку-певунью. Кто этот убитый, так и осталось неизвестным, по всей вероятности, какой-нибудь приезжий торговец.
Рябчик показал то же, что и Тумба. И он высказал мнение, что Антошка-голодный, как они звали бедного парня, не мог «мухи убить, а не только человека». Этакое убийство впору Сеньке-косому или Макарке-душегубу, и даже они, то есть Тумба, Рябчик и другие, не возьмутся за такое дело.
Следующие свидетели – дворники-понятые – повторили обстановку, при которой Антон сознался в убийстве, и рассказали, как у него нашли деньги, все в крови. Денег оказалось 200 рублей, тогда как одет он был нищим и, очевидно, не мог ни заработать, ни получить честным путем такой суммы.
Кухарки, видевшие в день убийства на дворе оборванца, давали показания неопределенно.
– Похож был, но точно сказать не можем. Мы не видели в лицо проходившего по двору и не знаем, имел ли он касательство к квартире графа Самбери.
Фигура похожа, и больше ничего сказать они не могут. Самым существенным и важным было показание чиновника сыскной полиции, говорившего полтора часа. Он подробно описал быт громил Горячего поля, среди которых Антон прожил полтора года и, следовательно, не мог не участвовать в их разбоях и кражах. Дознанием не удалось установить, один ли Антон убил камердинера или в компании с кем-нибудь. Весьма возможно, что Антон был с тем же Тумбой или Рябчиком, а смертельный удар нанес не он, а товарищ, но все-таки Антон участвовал в этом убийстве, участвовал активно, как и сам сознался, воспользовался частью добычи, которая, в виде окровавленных денег, у него найдена, и упорно не хочет выдать ни своего сообщника, ни похищенных бриллиантов. Такое запирательство и укрывательство усиливает вину Антона, и, если бы ему удалось «разжалобить» присяжных заседателей, то население столицы оказалось бы в серьезной опасности. Полиция и суд бессильны в борьбе с такими злодеями, которые все прикрывают друг друга, собираются в шайки и нападают на квартиры, на прохожих. Поймать их на месте преступления удается очень редко, а улики, даже веские, не всегда достаточны для суда.