— Это лучше побыстрее убрать,— пробормотала Рамона и направилась к холодильнику.
— Что вы здесь делаете? — обратился ко мне Тони.
— Интересуюсь, как ты себя чувствуешь. Тетя сказала, что у тебя в понедельник вечером болела голова.
— Да нет, все было в порядке.
— Что ты думаешь по поводу похорон?
— Сборище чудаков,— ответил мальчик.
— Давай спустим сумки вниз, малыш,— предложила тетка. Они вдвоем начали таскать их в подвал, а я в это время наслаждалась кофе. Трудно сказать, специально ли Рамона отвлекала внимание Тони, но впечатление складывалось именно такое.
— Вам помочь? — поинтересовалась я.
— Мы справимся,— последовал ответ.
— Кто была та женщина, что свихнулась на похоронах? — спросил Тони.
Как видно, Ловелла произвела неизгладимое впечатление на всех, кто там присутствовал.
Рамона держала большую пластмассовую бутылку с какой-то жидкостью.
— Засунь в холодильник, пока ты здесь,— попросила она.
Тетка разжала руки за мгновение до того, как Тони успел как следует ухватить бутылку, и ему пришлось изрядно изловчиться, чтобы поймать ее и не дать опрокинуться. Не нарочно ли она это сделала? Тони ждал ответа, и я кратенько рассказала ему историю Ловеллы. Это, конечно, были своего рода сплетни, но я видела, как оживился Тони, и надеялась, что завладела его вниманием.
— Жаль перебивать вас, но у Тони есть еще кое-какая работа по дому. Конечно, вы можете допить свой кофе.— Своим тоном она явно намекала, что мне пора убираться.
— Что ж, надо ехать в контору,— сказала я, поднимаясь и глядя на Тони.— Не можешь ли ты проводить меня до машины?
Мальчик взглянул на Рамону, но та отвела взгляд. Тетка не возражала. Тони кивнул головой в знак согласия.
Он открыл дверь и придерживал ее для меня, пока я собирала юбку и туфли, стоя спиной к хозяйке.
— Совсем забыла. Это, случайно, не ваше?
— Безусловно, нет,— ответила она мне, а Тони попросила: — Не задерживайся.
Мне показалось, Тони собирался что-то ответить, но только пожал плечами. Он последовал за мной на крыльцо, вниз по ступенькам, вокруг дома… Тропинка была выложена камнем и странным образом размечена через определенные расстояния.
— У меня вопрос,— сказала я, когда мы подошли к машине.
Он посмотрел на меня с интересом, но не без опаски.
— Мне сказали, что в пятницу вечером у тебя болела голова. Ты не помнишь, долго ли продолжалась боль?
— В пятницу вечером? — дрогнувшим от удивления голосом переспросил Тони.
— Именно так. Разве у тебя не было головной боли?
— Кажется, нет.
— Вспомни,— настаивала я,— подумай.
Тони с тревожным видом задумался, пытаясь припомнить. Я наблюдала за ним, читая язык мимики и жестов, видя, какую он чувствует ответственность за то, что от него ожидают. Я молча ждала, давая ему возможность сосредоточиться.
— Думаю, что голова болела в тот день, когда я вернулся из школы, но потом все прошло.
— В котором часу это произошло?
— Поздно. Ночью. Может быть, в два часа или полтретьего, что-то около этого.
— Почему тебе запомнилось время?
— Тетя Рамона приготовила мне на кухне пару бутербродов. Когда у меня так сильно болит голова, я ничего не ем, поэтому, как только боль прошла, я здорово проголодался. В кухне я и взглянул на часы.
— А какие были бутерброды?
— Что?
— Меня интересует, какие бутерброды были приготовлены?
Тони пристально смотрел на меня. Прошло несколько секунд.
— Булочки с мясом,— ответил мальчик.
— Спасибо. Это важно.
Я открыла дверцу машины, бросила на сиденье юбку и туфли, села. Рассказ Тони совпадал со словами тетки. Единственное, что не внушало доверия,— булочка с мясом, которая, вероятно, была плодом фантазии или желаний ребенка.
Я завела машину, развернулась и направилась к воротам. В зеркале заднего вида мелькнула фигура мальчика, направлявшегося к дому.
ГЛАВА 22
Жизнь показывает, что когда дело не ладится, человек предпринимает многочисленные действия, часто абсурдные и нелогичные — лишь бы только не сидеть сложа руки. Вот почему по дороге в город я сделала большой крюк, побывав на стоянке автоприцепов в надежде найти Ловеллу. Поскольку я не считала себя тупицей, мне было очевидно, что все попытки ознакомить чуть ли не весь город с зеленой юбкой и замшевыми туфлями на высоком каблуке были абсолютно бесполезным мероприятием. Вряд ли кто-нибудь признает свою причастность к ним. А если и признает, что из этого? Вещи ничего не доказывали. Никто не расколется и не пустится в откровения от одного взгляда на них. Но этот опрос населения давал мне возможность хоть что-то предпринимать, он успокаивал меня тем, что я все-таки работаю и достигаю каких-то результатов — неважно, насколько они были значительны.