Одно дело – писать книгу о неведомом подозреваемом в убийстве. И совсем иное – о давнем и небезразличном знакомом. А вышло именно так. Контракт на эту книгу я подписала за много месяцев до того, как главным подозреваемым в более чем дюжине убийств стал Тед Банди. Моя книга будет не о безличном имени из газет, не об одном из миллионов мужчин, проживающих в районе Сиэтла. Она будет о моем друге Теде Банди.
Мы могли вообще никогда не встретиться. Логическая, статистическая, демографическая вероятность того, что мы с Тедом Банди встретимся и станем хорошими друзьями, темна и трудно постижима. Мы в одно и то же время – и не один, а много раз – жили в одних и тех же штатах, но долгие годы встрече препятствовала десятилетняя разница в возрасте.
Когда в 1971 году мы все-таки встретились, я была почти тридцатипятилетней полненькой мамой четверых детей на грани развода. Теду было двадцать четыре года – красавец-старшекурсник психологического факультета Вашингтонского университета. Случай свел нас во вторник на ночном дежурстве на телефоне доверия центра психологической поддержки Сиэтла. Сблизило нас почти мгновенно возникшее взаимопонимание.
Я работала на телефоне доверия, была волонтером, а Тед, студент на практике, получал два доллара в час. Он задумал поступать в юридическую школу, а я надеялась, что моя карьера начинающего внештатного автора перерастет в приносящую семье доход основную работу. Бакалавр Вашингтонского университета по специальности «писательское мастерство», я почти не занималась писательством до 1968 года, когда стала корреспондентом по Северо-Западу в специализирующемся на детективных рассказах журнале «Настоящий детектив» и родственных изданиях. Писала я рассказы об особо тяжких преступлениях, совершенных на территории от Юджина, штат Орегон, и до канадской границы.
Казалось, занятие подходило мне как нельзя лучше. В пятидесятые я была сотрудницей полиции Сиэтла, и сочетание интереса к правоохранительным органам и к писательству служило мне отличным подспорьем. В университете я специализировалась на патопсихологии[7] и получила степень младшего специалиста полицейских наук, что давало мне возможность с определенным знанием дела писать о криминалистических достижениях в полицейских расследованиях. К 1980 году я осветила более 800 дел, преимущественно убийств по всему Северо-Западному побережью, завоевав доверие сотен детективов отделов убийств. Один из них удостоил меня несколько обескураживающей похвалы: «Энн, ты прямо как один из моих парней». Не сомневаюсь, с Тедом меня сблизил и дал почву для разговоров взаимный интерес к закону, равно как и к патопсихологии. Тем не менее между нами всегда, казалось, было нечто большее, нечто трудноуловимое. Один раз об этом упомянул и сам Тед в письме, отправленном из тюремной камеры – одной из множества камер, в которых он сидел.
«Ты называла это Кармой. Может быть. Но какая бы сверхъестественная сила не руководила нашими судьбами, порой она сводила нас в ситуациях, расширяющих сознание. Мне остается верить, что эта невидимая рука еще нальет нам охлажденного шабли в не такие злокозненные, а гораздо более мирные времена, ожидающие нас в будущем. Люблю, Тед».
Письмо датировано 6 марта 1976 года, и мы никогда больше не встретились с глазу на глаз вне стен тюрьмы или хорошо охраняемого зала суда. Но своеобразная связь осталась.
Итак, Тед Банди был моим другом в хорошие и плохие времена. Много лет я верила ему, надеясь, что все подозрения ложны. Мое решение мало кому понятно. Не сомневаюсь, многих оно разозлит. И при всем при том историю Теда Банди надо рассказать, и надо рассказать во всей полноте, как будто из ужасных 1974–1980 годов может вырасти некое добро.
Я долго думала над своим двойственным отношением к Теду. Как профессиональная писательница я получила историю всей жизни – историю, о ниспослании которой молится любой автор. Вряд ли есть другой писатель, настолько сопричастный всем аспектам истории Теда. Очень часто долгими ночами мне, напротив, искренне хотелось писать о совершенно незнакомом человеке, который никогда не делится с тобой надеждами и мечтами. Мне хотелось вернуться в 1971 год и стереть все произошедшее, чтобы думать о Теде как об открытом, улыбающемся молодом человеке, каким я его знала в ту пору.
7
Патопсихология – отрасль клинической психологии, задача которой – психодиагностика с целью уточнения медицинского диагноза и обоснования лечения, в частности психотерапии и трудотерапии.