— Я прошу тебя сейчас, Джек. — Голос Хоуи упал почти до шепота.
— Ты сказал тогда: «Мой отец позаботится о нашем медовом месяце». По Европам катались, да? "А Стэнли отстегнул мне наличными на домик в городе, так что я даже не знаю, чем ты можешь быть мне полезен!" Ты примерно так мне сказал, а, Хоуи?
Голд критически осмотрел свою туфлю, плюнул на бумажное полотенце и вновь принялся наводить блеск.
— Джек... — начал Хоуи.
— Что ж ты опять к ним не сходишь, чтобы они помогли тебе сейчас, зятек? Попробуй сходи. — Голд выпрямился и смерил Хоуи сердитым взглядом. — Сказать, почему ты не идешь к ним? Ты не хочешь, чтобы все эти твои чистенькие родственнички узнали, что ты натворил. Так ведь, деляга? Ты боишься, что они узнают, кто ты таков на самом деле. И поэтому ты приходишь ко мне, просишь меня убрать за тобой дерьмо!
— Джек, ну, пожалуйста. Это очень нелегко.
— Ты совершенно прав, это будет вовсе не легко. Это обойдется в кругленькую сумму...
— Деньги я как-нибудь раздобуду.
— Понадобятся больше связи.
— Я понимаю это.
— И даже при этих условиях дело рисковое.
— Это ясно.
— И все-таки это можно сделать — если знать нужных людей.
— Поэтому-то я тебя и прошу, Джек.
Некоторое время Голд молчал. Он вымыл руки, вытер их о новое полотенце. Использованное швырнул в металлический контейнер. Повернулся к Хоуи.
— Ну, ладно, хватит. Можешь забыть обо всем этом. Я позабочусь о твоих делишках. Иди, развлекись на вечеринке.
Хоуи не мог поверить. «Мой отец позаботился о нашем медовом месяце». По Европам катались, да?
— Как, и все? Неужели это так просто?
— Для меня — да. Это из тех дел, которые под силу только мне.
— Сколько денег тебе нужно? Когда?
— Я же сказал, что позабочусь об этом.
— Джек, я же знаю, что это будет очень недешево!
— Ты ничего не знаешь, зять. Это свадебный подарок моей дочери. Тот самый, что ты не захотел принять три года назад. Такой подарок тебе не смогут преподнести даже знаменитый доктор Марковиц со своей супругой. И испортить не смогут. Так что иди гуляй. Я обо всем позабочусь.
— Джек, я прямо не знаю, как благодарить тебя! — Хоуи взял Голда за рукав, но тот стряхнул его руку.
— Пойми одну вещь, советник. Я делаю это ради Уэнди. А ты для меня всего лишь кусок дрека[50], зарвавшийся нью-йоркский пижон. Если бы ты подыхал от жажды, я даже мочи пожалел бы для тебя. Так что благодари Уэнди и малыша! Понял?
Хоуи помрачнел, его рот — губы, сжатые в тугую белую нитку, — резко выделялся в бороде.
— И еще одно: со всем этим кокаиновым дерьмом кончено. С этой минуты и навсегда! Один раз ты уже оступился, бубеле, а это ровно на один раз больше, чем со мной позволено. По крайней мере для большинства.
— Кончено.
— Я больше не желаю слышать ни единого слова о тебе в связи с наркотиками. И начиная с сегодняшнего дня я буду слушать очень внимательно. Ушей у меня везде много.
— С этим покончено, Джек. Навсегда. Эмес![51]
— Смотри мне!
— Клянусь тебе. Клянусь жизнью своего сына! Клянусь Господу своей десницей!
Голд пристально посмотрел на него. Вынув изо рта сигару, он слегка ткнул ею Хоуи в грудь.
— Береги мою дочь! — выпалил он. — И внука моего.
— Джек. Джек, Джек... — Улыбаясь, Хоуи качал головой.
Голд воздел руки ладонями вверх.
— Больше я тебе ничего не скажу. — Он развернулся, как будто собираясь уходить. Хоуи опять потянулся к его рукаву.
— Благодарю тебя. Джек! — Он протянул руку. Голд взглянул на нее с сомнением.
— Ну, Джек! Неужели ты не пожмешь мне руку?
После секундного колебания Голд пожал руку Хоуи.
— Пойдем отсюда. А то мы весь праздник в сортире провели.
— Да, мне вот заскочить надо, — сказал Хоуи. — Через минуту спущусь.
Голд взглянул на него.
— Мы же здесь целый час торчим. Чего это тебе так внезапно приспичило?
Хоуи смущенно улыбнулся.
— А у меня ничего не получается, когда кто-нибудь рядом.
Голд толкнул дверь.
— Ну, в таком случае в тюрягу тебе противопоказано попадать.
— Точно! — засмеялся Хоуи.
— Ну, ладно. Внизу увидимся. — Голд вышел в вестибюль и остался стоять там.
В вестибюле было пусто. Снизу доносились звуки музыки — ансамбль перешел к рок-н-роллу. Из женской уборной вышла дама средних лет в короткой кожаной юбке. Она наградила Голда теплой улыбкой, но, поскольку тот не среагировал, засеменила вниз по лестнице. Голд развернулся и бесшумно проскользнул в мужскую уборную. Хоуи нигде не было, значит, он зашел в одну из кабинок. Голд стоял, застыв на месте. Из-за двери второй кабинки раздался звук — кто-то шумно вдыхал носом. Звук повторился. Использовав в качестве опоры низкую раковину, Голд ударил в дверь кабинки обеими ногами. Легкий металл прогнулся, но задвижка выдержала. Голд повторил удар. На этот раз рама подалась, и дверь обрушилась внутрь. Хоуи корчился у задней стены кабинки, на его лице застыло выражение ужаса, почти идентичное изображаемому в комиксах.
— Господи, Джек, что ты...
Голд схватил Хоуи за галстук и выволок его из кабинки.
— Джек, ради Бога!
— Куда дел?! — завопил Голд.
— О чем ты, Джек?
Левая рука Хоуи была крепко сжата в кулак. Голд схватил его за запястье и начал разгибать судорожно сомкнутые пальцы.
— Отдай!
— Джек, прекрати!
Голд отвесил Хоуи смачную пощечину — стены ответили гулким эхом. Хоуи попытался было вырваться, и Голд дал ему еще одну затрещину. Он вывернул Хоуи руку за спину и резко дернул ее вверх. Пальцы Хоуи разжались, на пол выпал стеклянный пузыречек, к которому была приделана крошечная золотая ложечка на золотой цепочке. Пузырек покатился по плитам.
— Ах ты, идиот! Сопляк недоношенный! — Голд схватил Хоуи за горло рукой и прижал того к стенке. Коротышка Хоуи почти висел в воздухе. — Я же предупреждал тебя: не пытайся мне врать!
— Джек, ты задушишь меня!
— Я убью тебя, поц—недомерок! Убью!
Голд обхватил шею Хоуи еще сильнее, и коротышка, болтая руками и ногами, завис в воздухе. Хоуи судорожно цеплялся за руку Голда, его лицо побагровело, и он начал задыхаться. Его речь исказилась до неузнаваемости.
— Пппы-жжжал-ста! — прохрипел он.
Наконец Голд отпустил Хоуи — тот повалился на колени, судорожно кашляя и брызгая слюной, разрывая ворот рубашки.
— Не вздумай забыть этот урок! — Голд опустил каблук на пузырек с кокаином и — после того как пузырек с еле слышным хлопком разбился — растер кокаин и стекло в пятно серой пыли, поблескивавшей на темно-синих плитках пола. Изящная золотая ложечка погнулась и сплющилась.
— Не забудь! — снова проорал Голд. — Не смей делать этого, пока ты женат на моей дочери! Никогда! Иначе я убью тебя! Я просто шлепну тебя!
Хоуи все еще стоял на коленях, кашляя и отплевываясь, судорожно хватая воздух. Голд повернулся, чтобы выйти, и врезался в живот толстяка с черной кудрявой бородой. Толстяк взирал на представшую перед ним сцену в полном изумлении. С секунду постояв в замешательстве, Голд обошел его.
— Извините, рабби, — сказал Голд и скрылся за дверью.
Бегом миновав короткий пролет лестницы, Голд направился к стоянке, но, передумав, вернулся в зал.
В зале царили шум и всеобщее опьянение. Танцплощадка была забита прыгающими потными телами. Жирноватая девица в ожерелье под Бо Дерек визжала в микрофон последний хит группы «Пойнтер Систерз». Музыканты играли, сбросив часть одежды. Вытянувшиеся «змеей» хихикающие дошкольники продолжали плясать между столами.