, Генриху удалось развеселить мою подругу. Он включил телевизор погромче. Как раз показывали демонстрацию перед зданием частного немецкого телеканала. Трансляция видеозаписи окончательно была назначена на 23:30. Дикторша упомянула, что немецкие политики призвали все стороны противостояния к благоразумию, а телеканал — к сдержанности. Желаемого воздействия эти призывы ни на кого не оказали. Кто-то — в тот момент, когда прозвучала фамилия, Генрих закашлялся, так что я не расслышал, кто, — потребовал запретить показ записи. Но и это в итоге ни к чему не привело. Между тем, в редакцию стали поступать письма с угрозами. Представитель телеканала сообщил, что при всем глубоком почтении к погибшим детям и к их семье трансляция не будет отменена, так как редакция считает необходимым донести до общественности весь масштаб трагедии. Запрет показа создал бы ситуацию, подобную той, что имела место в Бельгии. Не нужно ничего скрывать и замалчивать. Мы не дадим запугать себя угрозами. Переливают из пустого в порожнее, — воскликнул Генрих. Ведущая выпуска новостей заявила, что телеканал ОРФ, осуждая подобные методы, покажет только фотографии жертв. Впервые на экране появилось изображение детей. Глаза их на фото были закрыты черной полоской, а само изображение было крупнозернистое и нечеткое. Внизу фотографии было написано: «Франц (†7) и Йозеф (†8)». Ужасно, — воскликнул Генрих, — это просто ужасно. Моя подруга с таким же возмущением согласилась с ним. Ева отреагировала, не отрывая глаз от своей тарелки, в руке — вилка со спагетти: она-де говорила, она именно это имела в виду, что если запись покажут, вот тогда всё и начнется по-настоящему. Моя подруга переспросила, что значит «всё». Ева на это ничего не ответила, только поковыряла вилкой в салате. Генрих призвал к тишине, сейчас будет говорить федеральный президент. Действительно, последовало короткое обращение федерального президента. В гостиной его выступление было воспринято с некоторым скепсисом и сопровождалось оскорбительными замечаниями в адрес главы государства. Пока большинство присутствующих обзывали федерального президента мерзким типом, телестудия вышла на связь со своей телевизионной группой в Западной Штирии. Там все было по-прежнему. «Душа народа негодует», — заявила местная тележурналистка, глядя из окна канцелярии бургомистра вниз на переполненную народом главную площадь. Она сообщила, что епископ епархии Грац-Зекау час назад встретился с родственниками погибших. На 23:30, явно в знак протеста против возмутительной трансляции видеозаписи, были назначены поминальное богослужение и панихида, на которые ожидалось прибытие высоких церковных лиц, глав земельных правительств и членов федерального правительства. Тем временем в городке, где проживает 800 жителей, собралось от восьми до десяти тысяч человек. Поток автомашин и автобусов, телевизионных групп, журналистов и просто любопытствующих не прекращается. Наконец, слово взял местный капеллан. Он сказал, что Господь отвратил от нас взор Свой. В эфир снова вышла главная телестудия. Дикторша сообщила об изменениях в телепрограмме в связи с недавними событиями. В 20:15 состоится прямое включение из западноштирийского городка, глубоко потрясенного произошедшим. После этого, примерно в 21:00, выйдет повтор впервые показанной в эфире девять месяцев назад передачи о психологии убийц, а в 22:00 из собора Святого Стефана будет транслироваться пасхальное богослужение. Затем телеканал сообщил, наконец, приметы преступника. Ростом он около метра восьмидесяти, темные волосы и темные глаза. Генрих сказал, что сейчас многие, сидя перед телевизором, вопят: «Это наверняка иностранец»! Ведущая в студии: «По показаниям ребенка, спасшегося бегством, преступнику около 30 лет. Эксперты, однако, не считают эту информацию надежной, потому что дети обычно не могут правильно определить возраст взрослого человека. Таким образом, убийце может быть как 20 лет, так и 45 лет». Снова показали два разных фоторобота. Один из них был составлен на основе показаний выжившего мальчика. Другой — со слов фермера, который утверждал, что видел неподалеку от места преступления подозрительного человека. Генрих сказал, что они так же схожи между собой, как Майкл Джексон и Оливер Харди. Ведущая: «По горячим следам преступника обнаружить не удалось, но собрана важная информация о нем. Министерство внутренних дел ограничило доступ к материалам этого дела, что не позволяет ознакомить общественность со всеми подробностями». На экране рядом с ведущей появилась еще одна картинка. На ней оцепленная со всех сторон лесная поляна, полицейские и люди в куртках с надписью на спине «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ». Наплывом была еще раз повторена хронология событий. Ведущая продолжала: «Утром того дня, когда произошло убийство, в лесу рядом с небольшим западноштирийским городком Фрауэнкирхен неизвестный захватил троих детей. В течение нескольких часов он расспрашивал детей и снимал их на видеокамеру. Далее, помимо поджога сарая с сеном, случилось два страшных события. Угрозами, запугиванием и сильнейшим психологическим давлением мужчина заставил двоих мальчиков спрыгнуть с высокого дерева, что привело к смерти обоих. Третьему ребенку удалось весьма необычным образом спастись бегством. После того, как преступник долго и подробно расспрашивал его о том, какие чувства тот испытывает после смерти братьев, он поставил мальчика перед выбором. Человек с камерой будет считать с закрытыми глазами до ста. За это время мальчик может попытаться убежать. Если он решится на побег, то убийца будет его преследовать и в случае, если поймает, убьет его самым жестоким способом. Если же не сможет поймать, то этой осенью, в один из дней, он придет и безжалостно перебьет всю их семью, включая и самого мальчика. Если же мальчик решит остаться, то преступник обещает ему скорую и безболезненную смерть, а его родителей он пощадит. Убийца закрыл глаза и медленно начал отсчет. Ребенок бросился бежать. Его подобрал водитель — в нескольких километрах от родительского дома. Он доставил находящуюся в полном беспамятстве жертву в жандармерию». Ева потерла виски. Она сказала, что ее, кажется, сейчас стошнит. Даже Генрих отметил некоторую бледность в лицах всех присутствующих. Он выключил телевизор. Минут пять все молчали. Моя подруга подошла к стеллажу. Помедлив, она взяла компакт-диск и вставила его в дисковод проигрывателя. Генрих сказал, что музыка — это хорошая идея. И предложил всем сыграть в карты. Ева сказала, что хотя она совершенно не в том настроении, чтобы играть в карты, но, принимая во внимание обстоятельства и вероятность того, что простое ничегонеделание в любом случае не поможет избавиться от ужасных мыслей, она не против. Моя подруга и я тоже не отказались. Генрих достал из старого деревянного комода колоду карт и положил ее на стол, после чего отправился в подвал за красным вином, отчаянно проклиная вновь начавшийся сильный дождь. Вернувшись из подвала с бутылкой, он сказал, что толпа, собравшаяся в городке, где живет семья погибших, из-за дождя наверняка теперь разошлась. Непогода ведь совсем распоясалась. Ева попросила его хоть на время оставить эту тему. Пока Генрих откупоривал вино, моя подруга выдвинула ящик стола и достала оттуда бумагу и ручку. Ева стала тасовать карты. Мы играли в ромме — в ту же игру, что и накануне вечером. Что касается удачи, тут тоже мало что изменилось, разве что для меня и для Генриха. В этот раз я выиграл больше, а Генрих проиграл еще больше, чем днем раньше. Без перерывов в игре на этот раз тоже не обошлось. Генриху, который не поддался нашим уговорам принести сразу несколько бутылок (он отвечал, что пока ходит за вином, трезвеет), пришлось не один раз спускаться в подвал. Мы предупреждали его, что он наверняка простудится, хотя после каждого похода в подвал он сразу закутывался в синий махровый халат, а отправляясь туда, надевал куртку. У Евы слабый мочевой пузырь, и ей частенько приходилось бегать в туалет. Моя подруга принесла с кухни хрустящие хлебцы и пирожные. В какой-то момент она пошла за жилеткой, потому что из-за открытого окна и дождя в комнате стало ощутимо прохладнее. Компакт-диск закончился, но новый никто не поставил. Во время одного из перерывов в игре, пока Ева была в туалете, Генрих спросил, верим ли мы, что видеозапись действительно покажут по телевизору. Никто не высказал сомнения. Он сказал, что непременно должен увидеть это. Мы сказали, что мы тоже. Тут вернулась Ева. Она заткнула уши указательными пальцами. Генрих засмеялся: ну ладно, ладно! В дверь постучали. Моя подруга испуганно вздрогнула. Генрих поднялся, и мы последовали за ним. Перед дверью стояли сосед-фермер и его жена с зонтом в руке. Она спросила, пойдем ли мы с ними к мессе в кайбинговскую церковь. Генрих собирался что-то ответить, но Ева предупреждающим взглядом и незаметным толчком остановила его. Он сказал, что нет, идти мы туда не пойдем, а праздничную мессу посмотрим по телевизору. Ведь соседям, несомненно, известно, что торжественное послание Папы «Городу и миру» адресовано в том числе и зрителям, встречающим Пасху перед телеэкраном. Это относится и к празднованию Воскресения Христова. Так что мы, наверное, останемся дома, а кардинал благословит нас по телевизору. Ева снова его толкнула. Фермерша сказала, ах, вот т