случае если мальчик все же решит убежать, дать ему возможность одуматься. Он может вернуться и спасти по крайней мере двух членов своей семьи. Тем не менее, самым разумным было бы все-таки остаться. Генрих сказал, что в жизни не встречал такого гада, и ему жаль, что он не полицейский, которому поручено расследование. Он был бы не прочь перемолвиться с этим типом. Человек с камерой сказал, что начинает считать. Монтажный переход. 4:09. Камера обводит окружающую местность. Ребенка нигде не видно. На экране телевизора снова появилась телеведущая. Она еще раз напоминает про службу психологической помощи. На экране вновь возникли номера телефонов. Генрих выключил телевизор. Он сказал: Вот теперь мы знаем, как это было. Пора бы, чтобы женщины вернулись уже с этим молоком. Он хочет поехать во Фрауэнкирхен и попытаться найти своего знакомого полицейского. Но так как женщины задерживались, Генрих предложил мне сыграть с ним в «шестьдесят шесть». Я кивнул, соглашаясь. Он достал карты. Первую партию выиграл я. К середине второй партии, когда счет был 4:3 в пользу Генриха, в комнату вернулись Ева с моей подругой и удивились тому, что мы не сидим перед телевизором и не изучаем сообщения в телетексте. Ева сказала, что они зашли домой к фермеру. К сожалению, нормального разговора не получилось, у соседей все мысли заняты убийством. Фермерша сидит на кухне и плачет. Фермера же их внезапное появление сильно взбудоражило, он принялся ходить взад-вперед и топать ногами, а потом заявил, что пойдет за ружьем. А тут еще Ева так некстати упомянула о новости, которую Генрих вроде как услышал по второй программе австрийского радио, что преступник движется в их сторону. Фермер тут же устремился прочь из кухни за своим ружьем. Разыгралась захватывающая сцена. Фермерша преградила своему супругу дорогу, заклиная его не навлекать на них несчастья. Она уверяла его, что известный ему Алоис Шобер, который, как выяснилось позже, был местный полицейский и с которым семейство фермера состояло в родстве, справится с этим делом, один или вместе с сослуживцами. Фермер потребовал, чтобы она отошла в сторону и дала ему пройти. Он не собирается идти кого-то ловить, а намерен всего лишь защищать свой дом от преступника, который может здесь появиться. Если же он всадит этому мерзавцу пулю в башку, то это будет расценено как несчастный случай или необходимая самооборона, или же и то, и другое вместе. Ева тоже попыталась успокоить фермера, но он даже не обратил на нее внимания. Генрих спросил, а чем же, собственно, все закончилось. Ева сказала, что фермерша в расстроенных чувствах сидит на кухне, а фермер, по всей вероятности, заряжает свое ружье. Генрих, засмеявшись, высказал предположение, что здесь, в фермерской усадьбе, действительно уже небезопасно. И вовсе не из-за маловероятного появления убийцы, а из-за очевидного сумасбродства вооруженного соседа. Моя подруга сказала, что не видит в этом ничего смешного. Но Генрих только отмахнулся. Да ладно, фермер скоро успокоится. Раз уж женщины непременно желают сегодня что-нибудь предпринять, то он предлагает поехать во Фрауэнкирхен. Он там попытается выведать что-нибудь у знакомого полицейского. Ева спросила, у какого полицейского. Генрих ответил, что это тот, который помогал ему перерегистрировать машину. Он ей рассказывал об этом, так что она должна вспомнить. Собственно, говоря о том, что надо что-нибудь предпринять, она имела в виду совершенно другое, — сказала моя подруга. Ева вздохнула: убийца здорово испортил ей выходные, но она готова смириться с этим, потому что в городке есть кафе «Вурм». Моя подруга напомнила, что для некоторых людей выходные оказались испорчены гораздо хуже. Генрих кивнул и расставил руки, имитируя полет вниз. Женщины дружно его осудили. Моя подруга обозвала его чудовищем. Ева сказала, что его цинизм для нее уже не новость, его уже не вытравить, и он просто отвратителен. Генрих со смехом стал извиняться. Ведь он все это сказал и сделал безотчетно. Обе женщины покачали головой. Ева заявила, что еще раз — и ей тоже придется поступить безотчетно и влепить Генриху пощечину. Генрих спросил: Ну, так что теперь, они едут с ним или ему придется отправиться во Фрауэнкирхен одному? Моя подруга сказала, что он, наверное, умом повредился. Ни за что на свете она не останется здесь одна, в двадцати метрах от фермера, готового палить во все стороны, и с перспективой встретить убийцу с видеокамерой. Ева сказала, что во Фрауэнкирхене они с Соней отправятся в кафе «Вурм» и будут пить кофе глясе. А тем временем эти оба (имелись в виду мы с Генрихом) пусть себе ищут своего полицейского. Отлично, — сказала моя подруга. Кофе глясе она любит. А кроме того, среди людей она чувствует себя уверенней. Генрих тут же хлопнул в ладоши и объявил: поехали, поехали. Моя спутница жизни и Ева запротестовали: им еще надо привести себя в порядок и накраситься. Ну, тогда мы еще не скоро выедем, — простонал Генрих. Мне он предложил дернуть с ним по рюмашке. Я отказался и вспомнил, что не успел утром почистить зубы. А еще и душ принять не помешало бы. Генрих отреагировал довольно резко: Вот на это действительно нет времени. Я согласился, что почищу зубы и умоюсь, а душ приму после обеда. Ты что же, думаешь, я успел вымыться? — спросил Генрих. Ева услышала это и обозвала Генриха свиньей. Тот рассмеялся, но все же отправился со мной в ванную комнату, где мы, стоя рядышком у раковины, принялись тщательно надраивать свои челюсти. Ева засмеялась, позвала мою подругу и, показав на нас, произнесла: Посмотри, какие пупсики, как два бычка в стойле. Генрих брызнул на них водой. Женщины отпрянули назад. Закончив с умыванием, мы с ним вышли из дома и стали ждать. Кузов машины так основательно нагрелся на солнце, что было не прикоснуться. Мы коротали время, беседуя о всякой ерунде. Время от времени Генрих громко вопрошал, обращаясь к дому, когда же можно будет рассчитывать на появление дам. Мы говорили об удивительном количестве кошек, которые снова заполонили двор, о том, как им, должно быть, трудно добывать себе пищу, и о том, что, может быть, лучше было бы их кастрировать или же стерилизовать. Генрих рассказал, что фермер не хочет тратить на это деньги, зато придумал свою собственную программу борьбы с рождаемостью. Стоит только кошке появиться вместе со своим выводком, он тут же отбирает котят у матери и со всего размаху швыряет их об дерево, пока они не издохнут. Бесспорно, это жестоко. Но, во-первых, в здешних местах так принято, во-вторых, фермеру больше вряд ли представится такая возможность, потому что кошки-матери тем временем научились ловко прятать от него своих котят, стараясь не попадаться ему на глаза, пока котята не вырастут. Все это рассказала ему фермерша, — закончил рассказ Генрих, — а именно, месяц назад, в воскресенье. Наконец появились Ева и моя подруга. Генрих запер входную дверь. Моя подруга сказала, что мы можем быть абсолютно уверены, что когда вернемся, она ни за что не войдет в дом первой. Тут даже Ева улыбнулась. Мы все забрались в машину Штубенраухов. Генрих сел за руль, я — на место рядом с водителем, Ева на заднее сиденье слева, а моя подруга на заднее сиденье справа. Выезжая со двора, пришлось следить за тем, чтобы не задавить какую-нибудь из кошек. Животные, однако, были уже ученые, и, как только заработал мотор машины, тут же разбежались во все стороны. Генрих сказал, что никогда не знаешь, как все повернется. Когда мы уже выехали на проселочную дорогу, он высказал мысль, что неплохо было бы заключить с фермером сделку. Суть сделки в следующем: он, Генрих, за каждую задавленную машиной кошку получает от фермера определенную сумму или же скидку по арендной плате за месяц. Фермер точно согласился бы на такую сделку. Ева сказала, что хватит уже рассказывать ужасы. Генрих ответил, что на самом деле сделка эта все равно не состоится, да и уж больно неприятная это работа — очищать колеса от кошачьих кишок. Ева спросила, неужели он не может не изводить ее всякой жутью. Генрих засмеялся и торжественно пообещал молчать. Он включил радио на полную громкость. В новостях сообщили, что немецкому частному телеканалу, который показал видео об убийстве, возможно, придется столкнуться с последствиями: от крупного денежного штрафа до лишения лицензии на вещание. Генрих заметил, что не так страшен черт, как его малюют. У людей с телевидения наверняка хватает прямых связей с политиками и другими влиятельными персонами, чтобы избежать неприятностей. Моя подруга согласилась с ним. Эти люди знают, к кому обратиться и как договориться. О поисках преступника диктор новостей сообщил, что следствие идет полным ходом: поступают различные сведения, касающиеся и автомобиля убийцы, и конкретных подозреваемых лиц, проживающих в Западной Штирии. Генрих сказал, что он очень надеется на то, что его знакомый полицейский сможет сообщить какие-то новые детали расследования. Ева принялась рассказывать моей подруге про кафе «Вурм» и про кофе глясе. Мороженое там, по ее словам, восхитительное, и торты тоже заслуживают внимания. Моя подруга спросила, а не бывает ли у них там торта «Малахофф». Этого она не знает, ответила Ева, но при таком богатом выборе шансы велики. Диктор по радио сообщил, что сейчас в эфир выйдет короткий звуковой фрагмент той самой видеозаписи, чтобы ознакомить слушателей с голосом убийцы. Ева простонала: