и к кафе «Вурм», оглядели столики открытой террасы, примыкающей к зданию, и, не обнаружив здесь наших женщин, вошли внутрь. Кафе было переполнено. Официантки в белых фартучках с трудом протискивались с подносами над головой сквозь толпу сидящих и стоящих посетителей. Хотя окна и двери были открыты настежь, все помещение кафе было заполнено табачным дымом. Кто-то легонько похлопал меня по плечу. Это был моя подруга. Она обозвала нас слепошарыми: они с Евой сидели на террасе и махали нам руками, пытаясь обратить на себя внимание. Мы последовали за ней. Нам не хватило одного стула. Через какое-то время Генриху удалось его раздобыть. Мне бросилось в глаза, что на каждом столе лежат желтые листки, такие же, как те, что всучили мне перед телефонной будкой. Мы заказали кофе. Генрих рассказывал о своих безуспешных усилиях что-нибудь разузнать. Моя подруга попросила, чтобы мы в темпе допивали свой кофе. Ей здесь совсем не нравится. Ева спросила Генриха, что там такого интересного за соседним столиком, что заставляет его поворачиваться к нам спиной и таращиться в ту сторону. Генрих ответил, что за соседним столиком сидит вице-бургомистр, лучший друг начальника местной полиции. Он что-то объясняет остальным, тыча пальцем в карту. Не спрашивая разрешения, Генрих придвинул свой стул к их столику. А где именно ведутся поиски преступника? — спросил он. Я встал за спиной Генриха, чтобы ничего не упустить. Когда вице-бургомистр взял в руки карандаш и начал что-то чертить на карте, то даже Ева и моя подруга поднялись со своих стульев с подушками из какого-то дешевого розового в цветочек материала, чтобы посмотреть, что он там показывает. Вице-бургомистр сказал: Вот здесь, видите, здесь идут поиски, тут все оцеплено, и мы продвигаемся сюда. Генрих спросил: Значит ли это, что у вас есть подозреваемый, который предположительно находится в этом секторе? Да, это так, — ответил вицебургомистр. Ева заметила, что вот тут ее дом, он находится в самой середине этого сектора, и ей это совершенно не нравится. Моя подруга позвала официантку, чтобы расплатиться. Официантка, которая как раз обслуживала соседний столик, вытащила из кармана фартука большой черный бумажник. Моя подруга спросила, не будут ли Штубенраухи против, если мы пригласим их в какой-нибудь ресторан на обед. У них в эти выходные было с нами много хлопот. Мы хотели бы отблагодарить их за гостеприимство. Ева решительно отклонила это предложение. Моя подруга напомнила, что пообедать-то нам всем все же надо. А готовка дома занимает много времени, которое можно было бы потратить с большей пользой. Ева взглянула на Генриха. Тот сказал, что мы непременно пойдем куда-нибудь поесть, но о приглашении с нашей стороны не может быть и речи. Наоборот, это они приглашают нас, своих гостей, отобедать. Мы с моей подругой решительно запротестовали. Наконец, нам удалось уговорить Штубенраухов, что в ресторане платим мы. Генрих знал один ресторанчик в каком-то тихом месте, на полпути между Фрауэнкирхеном и их домом. Там вся эта тревожная суматоха, охватившая городок, где проживали жертвы, не будет так затягивать в общий водоворот беды. Моя подруга горячо одобрила такой выбор. Мы вернулись к машине. Пока мы шли, Генрих не без гордости рассуждал о том, как его хорошие знакомства с местными шишками (с вице-бургомистром) позволили нам столько всего узнать о розысках преступника. Ева сказала, что он просто классный парень. Послышалось хихиканье. Мы уселись в машину, пристегнулись и тут же опустили стекла, потому что машина продолжительное время простояла на солнце и духота внутри была просто невыносимой. Генрих быстро довез нас до предложенного им ресторана. Парковка оказалась забита машинами. Моя подруга сказала: О Боже, а ресторан-то пользуется успехом. Поскольку за нами остановились еще две машины и пассажиры уже стали выходить, то мы поспешили к террасе, чтобы из-за нашей медлительности единственный свободный столик не достался тем, кто прибыл позже. Но столик оказался зарезервирован. Ева предложила поискать другой ресторан. Генрих заверил нас, что он проголодался так, что ему уже не до поисков. Мы устроились во внутреннем зале ресторана. Моя подруга была довольна тем, что здесь, по крайней мере, были настежь раскрыты все окна, что создавало живительный сквозняк. Из соседнего зала доносился громкий монотонный голос. Генрих пошел взглянуть, что там происходит. Вернувшись, он сообщил, что это Папа Римский по телевизору выступает с благословением «Городу и к миру», «Urbi et orbi», а народ в соседнем зале одновременно и жует, чавкая, и осеняет себя крестным знамением. После того как мы сделали свой заказ (четыре порции бульона с тонкой лапшой, гуляш из говядины для Генриха, запеченный эмментальский сыр для Евы, шницель в сливочном соусе для моей подруги и яичные клецки для меня, а еще две порции салата-ассорти с тыквенным маслом), моя подруга заявила, что мысль о том, чтобы после обеда вернуться в дом Штубенраухов, ее немного пугает. Ей не по себе из-за того круга, который очертил на карте вице-бургомистр. Генрих возразил: Если бы была уверенность, что там находится преступник, там все уже кишело бы полицейскими. Ева поддержала его. Ей тоже не по себе, но на власти все же можно положиться. За обедом Еве удалось ловко перевести разговор на общие темы (работа, грядущий отпуск, стоматология и курсы испанского в вечернем народном университете), и беседа наша протекала живо и разнообразно. Когда Ева последней из нас управилась с едой, было 12 часов 31 минута. Генрих спросил, будем ли мы заказывать десерт. Обсуждение десерта не успело еще начаться, как в соседнем зале стали происходить непонятные вещи. Раздался какой-то шум. Официантки побросали свою работу. Публика стала протискиваться в соседний зал. Генрих поднялся из-за стола, чтобы посмотреть, что там творится. Внезапно зазвучал громкий, возбужденный голос. Он сопровождался стрекотом вертолетного винта и доносился явно из телевизора. Генрих махнул нам рукой и крикнул, чтобы мы немедленно подошли. Вместе с нами в соседний зал устремились последние из тех посетителей, кто еще оставался сидеть за своими столиками. В зале, теперь переполненном народом, на высоком шкафу стоял большой старый телевизор, которому было, наверное, лет пятнадцать. На экране проплывала какая-то местность, съемка велась с борта вертолета (судя по звуку и скорости, это вряд ли был самолет). В комнате возбужденные голоса в зале выкрикивали топографические названия. Журналист прерывающимся голосом вел свой репортаж: «Автомобиль, красный “Гольф”, который сейчас преследует полиция, принадлежит человеку, подозреваемому в снятом на видео убийстве детей, он пытается скрыться на машине, чтобы избежать ареста, возможно, дамы и господа, сейчас мы станем свидетелями задержания самого ужасного преступника в мире, будем же молиться об этом, вся страна, полмира переживает за этих храбрых парней в униформе, которые там, внизу, на западноштирийской федеральной магистрали, на скорости в 160 километров в час рискуют своей жизнью». В зале все начали возбужденно кричать, перебивая друг друга. Этот негодяй у них в руках, поймали гада, вздернуть этого дьявола с видеокамерой и т. п. Репортер упомянул об установленном на шоссе заграждении, которое как раз показали на экране. Генрих воскликнул, что это просто невероятно, нам непременно надо это увидеть, а моя подруга ущипнула меня за руку. Какой-то человек рядом со мной, которого я никогда прежде не видел, сказал, обращаясь ко мне, что надо расстрелять эту сволочь с камерой прямо на месте, не выпуская его из машины, пара выстрелов в водительскую дверь — и с ним покончено, все в пределах необходимой самообороны, что-то там сверкнуло внутри машины, они решили, что это оружие — пиф-паф — и готово. Он отсалютовал мне пивной кружкой. Автомобиль, за которым велась погоня, затормозил. Позади и рядом с ним останавливались полицейские машины. В помещении ресторана все заорали. Несколько человек, более рассудительных, призывали остальных соблюдать спокойствие. Полицейские повыскакивали из своих машин, направляя оружие на сидящего за рулем человека. Вот он вышел из машины с поднятыми руками. Как раз в тот момент, когда на него надевали наручники, камера показала происходящее с максимальным приближением. Уже можно было различить черты лица задержанного. Яростные вопли в ресторанном зале достигли высшей точки. Через несколько минут громогласного выражения всеобщего удовлетворения вновь стало слышно репортера, комментирующего происходящее из вертолета. Спустя какое-то время на экране появился полковник полиции. Его атаковали вопросами напирающие и отпихивающие друг друга журналисты: Это и есть убийца? Убийца пойман? Полковник полиции ответил, что молодой человек всего лишь подозреваемый, один из нескольких. Но полиция, тем не менее, настроена уверенно. Он, собственно, привлек особое внимание полиции, так как с вечера чистого четверга его никто из знакомых не видел. В конце концов, его обнаружили в одной редко посещаемой маленькой гостинице с рестораном, находящейся в каком-то глухом месте. На все остальные вопросы ответы будут даны на пресс-конференции в 15 часов. На этом хозяйка выключила телевизор. Она призвала всех «продолжать кушать», что вызвало всеобщее веселье. Собравшиеся перед телевизором начали расходиться. По