кой лапшой, гуляш из говядины для Генриха, запеченный эмментальский сыр для Евы, шницель в сливочном соусе для моей подруги и яичные клецки для меня, а еще две порции салата-ассорти с тыквенным маслом), моя подруга заявила, что мысль о том, чтобы после обеда вернуться в дом Штубенраухов, ее немного пугает. Ей не по себе из-за того круга, который очертил на карте вице-бургомистр. Генрих возразил: Если бы была уверенность, что там находится преступник, там все уже кишело бы полицейскими. Ева поддержала его. Ей тоже не по себе, но на власти все же можно положиться. За обедом Еве удалось ловко перевести разговор на общие темы (работа, грядущий отпуск, стоматология и курсы испанского в вечернем народном университете), и беседа наша протекала живо и разнообразно. Когда Ева последней из нас управилась с едой, было 12 часов 31 минута. Генрих спросил, будем ли мы заказывать десерт. Обсуждение десерта не успело еще начаться, как в соседнем зале стали происходить непонятные вещи. Раздался какой-то шум. Официантки побросали свою работу. Публика стала протискиваться в соседний зал. Генрих поднялся из-за стола, чтобы посмотреть, что там творится. Внезапно зазвучал громкий, возбужденный голос. Он сопровождался стрекотом вертолетного винта и доносился явно из телевизора. Генрих махнул нам рукой и крикнул, чтобы мы немедленно подошли. Вместе с нами в соседний зал устремились последние из тех посетителей, кто еще оставался сидеть за своими столиками. В зале, теперь переполненном народом, на высоком шкафу стоял большой старый телевизор, которому было, наверное, лет пятнадцать. На экране проплывала какая-то местность, съемка велась с борта вертолета (судя по звуку и скорости, это вряд ли был самолет). В комнате возбужденные голоса в зале выкрикивали топографические названия. Журналист прерывающимся голосом вел свой репортаж: «Автомобиль, красный “Гольф”, который сейчас преследует полиция, принадлежит человеку, подозреваемому в снятом на видео убийстве детей, он пытается скрыться на машине, чтобы избежать ареста, возможно, дамы и господа, сейчас мы станем свидетелями задержания самого ужасного преступника в мире, будем же молиться об этом, вся страна, полмира переживает за этих храбрых парней в униформе, которые там, внизу, на западноштирийской федеральной магистрали, на скорости в 160 километров в час рискуют своей жизнью». В зале все начали возбужденно кричать, перебивая друг друга. Этот негодяй у них в руках, поймали гада, вздернуть этого дьявола с видеокамерой и т. п. Репортер упомянул об установленном на шоссе заграждении, которое как раз показали на экране. Генрих воскликнул, что это просто невероятно, нам непременно надо это увидеть, а моя подруга ущипнула меня за руку. Какой-то человек рядом со мной, которого я никогда прежде не видел, сказал, обращаясь ко мне, что надо расстрелять эту сволочь с камерой прямо на месте, не выпуская его из машины, пара выстрелов в водительскую дверь — и с ним покончено, все в пределах необходимой самообороны, что-то там сверкнуло внутри машины, они решили, что это оружие — пиф-паф — и готово. Он отсалютовал мне пивной кружкой. Автомобиль, за которым велась погоня, затормозил. Позади и рядом с ним останавливались полицейские машины. В помещении ресторана все заорали. Несколько человек, более рассудительных, призывали остальных соблюдать спокойствие. Полицейские повыскакивали из своих машин, направляя оружие на сидящего за рулем человека. Вот он вышел из машины с поднятыми руками. Как раз в тот момент, когда на него надевали наручники, камера показала происходящее с максимальным приближением. Уже можно было различить черты лица задержанного. Яростные вопли в ресторанном зале достигли высшей точки. Через несколько минут громогласного выражения всеобщего удовлетворения вновь стало слышно репортера, комментирующего происходящее из вертолета. Спустя какое-то время на экране появился полковник полиции. Его атаковали вопросами напирающие и отпихивающие друг друга журналисты: Это и есть убийца? Убийца пойман? Полковник полиции ответил, что молодой человек всего лишь подозреваемый, один из нескольких. Но полиция, тем не менее, настроена уверенно. Он, собственно, привлек особое внимание полиции, так как с вечера чистого четверга его никто из знакомых не видел. В конце концов, его обнаружили в одной редко посещаемой маленькой гостинице с рестораном, находящейся в каком-то глухом месте. На все остальные вопросы ответы будут даны на пресс-конференции в 15 часов. На этом хозяйка выключила телевизор. Она призвала всех «продолжать кушать», что вызвало всеобщее веселье. Собравшиеся перед телевизором начали расходиться. Пока мы шли обратно к нашему столику, ко мне и к моей подруге обращались с вопросами совершенно незнакомые люди. Местный ли этот убийца, не рецидивист ли он, не следовало ли его пристрелить на месте, собираемся ли мы участвовать в референдуме, в сборе подписей за возвращение смертной казни и т. п. Когда мы уже сидели за нашим столиком, Генрих сказал: Ничего себе, вчера впихнули в программу торжественную службу в соборе Святого Стефана, а сегодня прервали речь самого Папы Римского. Борьбу за власть на австрийском телерадио явно выиграли атеисты. Ева закатила глаза. Она сказала, что страшно рада, что все закончилось. И она надеется, что и дальнейшие разговоры, и завтрашний день, последний день пребывания здесь их гостей, пройдет уже не под знаком этого убийства. Моя подруга с ней полностью согласилась. Генрих, обдирая с зубочистки защитную бумажку с отпечатанным на ней логотипом «Хольц-Бергер», заявил: он не уверен, что задержали настоящего убийцу. Ева снова закатила глаза. Хватит уже этих разговоров, рано или поздно он все обо всем узнает. Генрих ухмыльнулся и спросил мою подругу, готова ли она теперь войти в их дом первой, а может даже и в одиночку, чтобы обыскать его на предмет нахождения в нем посторонних людей, у которых, вероятно, и видеокамера при себе имеется. Ева тут же на него набросилась. Пора уже, наконец, прекратить эти его идиотские шуточки. Все, все, с этим покончено, — с довольным выражением лица принес свои извинения Генрих. Моя подруга ответила, что не позволит больше доводить себя до нервного срыва и вполне готова войти в дом одна. Генрих ухмыльнулся и сказал мне тихо, но в то же время достаточно громко, явно с намерением, чтобы услышали и женщины: Опасность, связанная с этим типом с видеокамерой, может, и ликвидирована, но ведь есть еще сбрендивший фермер, который сейчас бродит вокруг дома, стреляя во все, что движется. Его слова вызвали смех. Моя подруга попросила счет. Я достал бумажник. Хозяйка сама нас рассчитала. При этом она пустилась в рассуждения по поводу пойманного убийцы: Это ужасно, тут как раз сообщили, что это местный житель двадцати четырех лет отроду, повариха по радио услышала. Генрих поинтересовался, есть ли какие-нибудь сомнения в том, что этот молодой человек и есть убийца. Хозяйка пожала плечами под темным цветастым шелковым платком и сказала: Ни с того, ни с сего они ведь не стали бы его ловить. Моя подруга похвалила здешнюю кухню. Она спросила, не в экохозяйствах ли ресторан закупает мясо и овощи. Хозяйка ответила утвердительно, назвав при этом в подтверждение разные, ничего не говорящие нам фамилии (Штадлер, Герберт, вероятно, фермер; Гнам, Карл — мясник?). Моя подруга похвалила выбор поставщиков продуктов, чем заслужила симпатию со стороны хозяйки. Ведь по ней же видно, да и слышно, что она горожанка, а ведь люди из города порой не могут оценить по достоинству натуральные продукты. Правда, постепенно все меняется к лучшему. Под конец она обратилась к Штубенраухам. Она сказала, что знает их, о них хорошо отзываются, хотя они поселились и живут здесь недавно. Генрих на это сказал, что он и не знал, что о них вообще что-то говорят, это, как он считает, очень интересно. Хозяйка ответила: Ну, в общем-то, что обычно в таком случае говорят, что, дескать, Штубенраухи пришлись здесь ко двору. Если им когда что-нибудь понадобится, то Йохан Флек, бургомистр, с которым они наверняка уже познакомились, это именно тот человек, к кому следует обращаться в первую очередь. Генрих со смехом заявил, что, значит, когда возле их дома появится убийца с видеокамерой, господин Флек будет поставлен в известность. Ева пихнула его в бок. Хозяйка пробормотала, что убийцу ведь уже поймали. После того как моя подруга допила свой бокал, мы покинули ресторан, раскланиваясь налево и направо. На парковке играли дети — хорошо одетые и аккуратно причесанные. Генрих, шедший впереди нас, снова изобразил руками полет вниз. Это вызвало у Евы бурный приступ гнева. Она заявила, что не желает больше терпеть его цинизм. Моя подруга поддержала ее. Ева добавила, что говорит это вполне серьезно. И вообще, ему следует сначала подумать, а потом говорить. В ресторане он и ее поставил в дурацкое положение, когда заявил, что собирается оповестить бургомистра о появлении убийцы. Генрих со смехом поднял руки над головой, как бы защищаясь от нападок. Ева повторила, что говорит это вполне серьезно. Мы сели в машину. Генрих снова сидел за рулем, я рядом с ним, а женщины устроились на заднем сиденье. Как только мы все пристегнулись, Генрих рванул с места. Он сказал, что хочет сделать небольшой крюк, чтобы мы — имелись в виду я и моя подруга — смогли полюбоваться красотами окр