пил ей диван, не забыв добавить, что для отдыха у нее есть только пять минут. Он включил телевизор. «Допрос задержанного: молодого штирийца, арестованного накануне после бешеной погони, в настоящее время допрашивает уголовная полиция. Пресс-конференция в 15 часов. Канцлер пытается успокоить общественность. Правосудие, а не месть!» Генрих сказал: Только представьте себе, что было бы, если бы арестованного выдали жителям городка, в котором живет семья погибших. Это привело бы к ужасающим последствиям, к полному безобразию. Ему бы глаза повырывали, к нему применили бы все мыслимые виды истязаний. Моя подруга, лежавшая на диване с закрытыми глазами, прикрыв лицо рукой, тихим голосом попросила его воздержаться от подобных описаний. Она устала и не желает ничего слышать о пытках и убийствах. Генрих громко ответил ей, чтобы она не вздумала тут заснуть. Это ведь именно она вчера не отпускала Еву спать, ссылаясь на то, что они и так редко видятся. Пора переходить к активным действиям. Он слышит звук спускаемой воды в туалете, это верный знак, что Ева сейчас появится и можно идти играть в бадминтон. Моя подруга сказала, что он просто несносен. Тем не менее, она все же поднялась с дивана и стала тереть глаза. Генрих крикнул Еве, что она там явно навоняла, так что пусть откроет в туалете фрамугу. Та вошла в гостиную. Качая головой, она сказала, что у него, должно быть, воспаление мозга, раз он так себя ведет, такое впечатление, что он постепенно сходит с ума, что за манеры, просто маразм. Она спросила, действительно ли мы пойдем играть в бадминтон. Тогда она соберет корзинку с едой. Генрих ответил, что так оно и есть. Но времени у нас на игру остается только до 15 часов. Ева засмеялась и покрутила пальцем у виска. Если уж решили играть, то будем играть по-настоящему. Без всяких перерывов на какую-то дурацкую пресс-конференцию. Решительным шагом она направилась на кухню. Генрих посмотрел на меня с улыбкой. По его взгляду было понятно, что свое последнее слово по поводу пресс-конференции он еще не сказал. Моя подруга помогла Еве собрать корзинку с едой. Мы с Генрихом взяли сетку для бадминтона и ракетки с воланами. В ожидании женщин мы прохаживались перед домом. Духота в воздухе заметно усилилась. Генрих обратил внимание на то, что небо становится все темнее и темнее. Тучи надвигались все ближе. Он сказал, что, может быть нам повезет, и гроза прервет нашу игру как раз в 14 часов 55 минут. Тут он заметил, что в тени их машины сидит одетая кошка. Он осторожно подошел к ней, чтобы погладить и, как он выразился, освободить от этого идиотского жабо и прочих нарядов. Но как только он оказался поблизости, кошка спрыгнула с машины и улеглась на траве метрах в семи-восьми от нас. Генрих сказал, что сам виноват. Он вспомнил одну детскую книжку. Там дети издевались над кошкой, привязав ей к хвосту консервную банку с камнями. Кошка попыталась убежать от грохота, производимого ее хвостом. Разумеется, безуспешно. Она, конечно же, обезумела и, в конце концов, околела. Дети — существа жестокие, — сказал он и рассмеялся. Как раз в этот момент в дверях появилась Ева с плетеной корзинкой в руках. Подойдя к нам, она снова назвала Генриха чудовищем. Ему в голову, по всей видимости, ничего умного больше не приходит, одни только страшилки и какие-то чудовищные истории. Но его это утверждение только развеселило. Для искупления своей вины он предложил себя в качестве носильщика корзинки, хотя в руках у него уже были ракетки. Ева молча протянула ему корзинку. Он так же молча, хоть и с ухмылкой, протянул корзинку мне. Я без возражений взял корзинку, в которой на постеленной на дне скатерти, уже знакомой мне с предыдущего дня, лежали завернутые в алюминиевую фольгу бутерброды и торчали бутылки с лимонадом и минеральной водой. Ева, тем не менее, воспользовалась этой ситуацией, чтобы с мрачным видом отодвинуться от Генриха. Она попробовала было забрать у меня корзинку, но я отрицательно покачал головой. Она сказала, что Генрих просто невозможен. Он засмеялся и попытался ее обнять. Ева уклонилась от его объятий. Тогда он потребовал у меня корзинку обратно и попросил прощения. Я же не торопился ее отдавать, потому что мне тоже хотелось в чем-то участвовать. Моя подруга, выйдя из дома, увидела перед собой трех человек, намерения которых явно не совпадали друг с другом. Она со смехом тотчас же обратила на это наше внимание, что охладило Еву и Генриха. В итоге корзинка осталась у меня. По дороге к нашей бадминтонной площадке Ева высказала опасение, что долго играть скорее всего не получится. Грозовые тучи стремительно приближались. Моя подруга сказала, что как уж там будет, так и будет. А пока будем играть. Мы с Генрихом натянули сетку для бадминтона. Игровое поле мы обозначили сломанными ветками, воткнув их в землю (прежние, оставшиеся от прошлого раза, унесло ночной грозой или ветром), и лишней одеждой. Кроме того, траву по краю поля мы тоже утоптали. Моя подруга и Ева разгрузили корзинку. Моя подруга была рада снова сюда прогуляться, и предложила, пока не началась гроза, сыграть пара на пару. Что мы и сделали. Наша с Генрихом команда победила команду моей подруги и Евы со счетом 15:6. Генрих заявил, что так не интересно, разница в уровне слишком очевидна. Мы поменялись партнерами. В паре с моей подругой мы уступили Штубенраухам с небольшим отрывом — 11:15. Тут игровую площадку накрыла тень. Генрих предложил поспорить, когда пойдет дождь. Хотя уже было ясно, что он вот-вот начнется. Так что и спорить никто не захотел. Мы все вчетвером устроились на скатерти. Утолив жажду минеральной водой и подкрепившись бутербродами, мы с Генрихом сердечно поблагодарили женщин за их заботливость. Ева склонила голову на плечо Генриху: он ведь будет вести себя прилично и не станет больше обижать других своими злыми шуточками. Это шантаж, — с каменным лицом произнес Генрих. Он откусил от бутерброда и сказал, жуя, что он об этом подумает. Ева застонала. Начало накрапывать. Капли дождя были крупными и падали все чаще, надо было торопиться. Мы проворно собрали свои вещи. Стало темно, как часов в семь вечера при хорошей погоде. Когда мы быстрым шагом шли к дому, Генрих шепотом сказал мне, ну, что он говорил, сейчас 14 часов 50 минут, как раз успеваем к началу пресс-конференции. Оказавшись под крышей, женщины опустошили корзинку. Генрих небрежно бросил сетку для бадминтона и ракетки на шкаф-морозильник, стоявший в коридоре. Он торопливо направился в гостиную. Я последовал за ним. Генрих взял пульт и собрался было включить телевизор, но тут вдруг спросил меня, не хочу ли я чего-нибудь выпить. Я высказался за стакан лимонада. Генрих встал и принес мне, что я сказал. Для себя он прихватил бутылку пива. Генрих включил телевизор. О пресс-конференции ничего не сообщалось. Но один из заголовков привел Генриха в возбужденное состояние. «Задержанный накануне полицией человек не является разыскиваемым преступником: по словам одного из сотрудников уголовного розыска, 24-летний мужчина, задержанный в Штирии после погони, по всей вероятности, не является убийцей. Расследование шло по ложному следу, показания нескольких свидетелей снимают с молодого человека все подозрения». Это не он, — крикнул Генрих в сторону кухни. Ева и моя подруга прибежали в комнату. Это не он, — повторил Генрих. Точно не он? — переспросила Ева. Нет, это не он, — еще раз ответил Генрих. «Пропавший без вести во время пивного тура: молодой человек, пропавший с вечера чистого четверга, навлек тем самым на себя подозрения в убийстве. Как было установлено, молодой человек 24-х лет с четверга шатался по пивным, что было подтверждено несколькими свидетелями, которые видели его в трактире в том числе и в пятницу, во время совершения преступления. Согласно его собственным показаниям, он пытался уйти от полиции, поскольку за вождение в нетрезвом состоянии ранее был лишен водительских прав. Тем не менее, он разъезжал на машине своего отца от одного ресторана к другому и в какой-то момент решил, что полиция намерена его арестовать». Генрих сказал, что полиция — это просто толпа придурков. Моя спутница жизни заметила, что 24-летний мужчина умом тоже не блещет, а вся эта история вгоняет в тоску, да и вообще — бедный малый. Ева со смехом согласилась. Но самое главное, — сказал Генрих, — что теперь им придется продолжить поиски убийцы. «Новый след: пресс-секретарь полиции заявил, что это всего лишь незначительная неудача, кольцо вокруг преступника сжимается, этот молодой человек был не единственным и отнюдь не главным подозреваемым. Есть основания полагать, что операция по поимке преступника может завершиться успехом в ближайшее время». Да никого вы не поймаете, — сказал Генрих. Ева спросила, чего он так злится. Генрих стал возмущаться некомпетентностью этих людей, из-за которых убийца все еще на свободе. Он отхлебнул пива и с усмешкой покачал головой. Он посоветует соседу снова зарядить свое ружье. Ева бросила на него предупреждающий взгляд. Наступило молчание. Моя подруга обратила наше внимание на дождь, который вовсю поливал за окном. Ева зябко поежилась. Генрих потер ей руки, пытаясь согреть, и предложил закрыть окно. Моя подруга попросила оставить окно открытым. Ей нравится шум дождя, он создает особое настроение. Она добавила, что при этом все же испытывает какое-то неприятное чувство. Какое-то предчувствие беды, она не з