у с ними. Я сделал, как было сказано. Когда мы гуськом прошествовали по коридору, Генрих, до которого явно доносился весь наш разговор, со смехом выразительно постучал себя по лбу. Мы слышали, как он пересказывает своему собеседнику обстановку. Он попросил сообщить ему о появлении полицейских. На кухне Ева налила воды в чайник, настойчиво уговаривая мою подругу присесть. Та отказывалась. Сидя за столом, можно теоретически — только чисто теоретически — оказаться слишком легкой мишенью. Лучше она будет стоять здесь, у стенки. Ева подошла к моей подруге, взяла ее за руку и попыталась ей объяснить, что ничего подобного — опасность ей вовсе не угрожает. Моя подруга твердила, что у нее нехорошее предчувствие. Она предчувствует беду. Ева настойчиво убеждала ее, что у убийцы с видеокамерой, как известно, не было замечено огнестрельного оружия. Он угрожал детям только ножом. А ножи через закрытые окна залететь не могут. Ее слова перебивались возгласами Генриха или же даже накладывались на них, что грозило свести на нет их успокаивающее воздействие. Поэтому Ева прикрыла дверь в коридор. Не закрывай, пожалуйста! — закричала моя подруга. И тут же начала смеяться над собой, а вместе с ней засмеялась и Ева. Моя подруга с видимым усилием заставила себя сесть за стол. Ева обратила ее внимание на то, что из-за стола удобно наблюдать за соседским домом и подходом к нему. Возможно, это ее хоть как-то успокоит. Моя подруга, улыбнувшись, беспомощно пожала плечами. Послышалась бульканье закипающей воды. Чайник засвистел. Не успела Ева снять его с плиты и залить кипятком мелко смолотый кофе в кофейнике, как на кухню вошел Генрих. Он потрясал картой. Все это очень интересно и становится все более захватывающим. Он спросил, слушали ли мы радио или, может, успели заглянуть в телетекст. Ева ответила, что нет. Моя подруга попросила не тянуть и не мучать ее. Генрих рассказал, что он, совершенно не церемонясь, позвонил даже тем соседям, с кем прежде разве что обменялся парой фраз. Их номера он нашел в телефонной книге. Но в чрезвычайной ситуации разговаривать с людьми гораздо проще. Все охотно делились друг с другом тем, что знали сами, ко многим трудно было сразу дозвониться, потому что линия была занята. Убийца с камерой, похоже, за вторую половину дня принес телефонной компании хорошую прибыль. Моя подруга заявила, что если он сейчас же не объяснит, что происходит, у нее будет нервный срыв. Генрих засмеялся. Короче говоря, мы, по всей видимости, окружены. Что?! — воскликнула моя подруга. Генрих повторил, что многое говорит о том, что мы или же район, где по воле случая Штубенраухов угораздило поселиться, оказался в замкнутом кольце. Моя подруга попросила его объяснить все коротко, быстро и попонятнее. Генрих сел за стол и разложил на нем карту. Взял шариковую ручку. По его информации, здесь — он показал на карте — были расставлены посты полицейских, а теперь они продвигаются — он нарисовал стрелку — в эту сторону. То же самое происходит здесь, здесь и здесь. При каждом «здесь» он обозначал это место на карте. В результате получилось кольцо. Он очертил его ручкой. И кольцо все сужается, — заметила Ева. Облокотившись правым локтем Генриху на плечо, она сказала, что они, по всей видимости, действительно ищут убийцу где-то поблизости. Все еще интереснее, — сказал Генрих. Его телефонные звонки помогли составить общую картину. Дикие слухи ходят по округе. Жена автомеханика, которой Генрих тоже позвонил, утверждала, что в лесу, который граничит с их земельным участком, стреляли, она определенно слышала выстрелы. Другие подтвердили это косвенно, указывая на то, что убийца шел через Лехнеров лес — участок леса, простирающийся на площади в 10–15 гектаров и называемый так по имени его владельца. Еще один свидетель подтвердил, что слышал в лесу выстрелы. Владелец ресторана, чье гастрономическое заведение находится всего лишь в ста метрах от дома автомеханика, напротив, заявил, что выстрелы в лесу — это из области фантазии. Он, правда, счел ниже своего достоинства признаться, что плохо слышит, а кроме того, в тот момент был увлечен дегустацией вина в погребе и потому, вероятно, отвлекся от происходящего снаружи. Генрих подвел итоги: действия полиции производят впечатление чего-то непродуманного или, во всяком случае, плохо скоординированного. Разве что им совершенно точно известно, где находится преступник. Если он действительно скрывается где-то в окруженном полицией месте (например, в упомянутом Лехнеровом лесу), то их инициатива похвальна. Если же полиция просто предполагает, что убийца находится где-то внутри круга, обозначенного на карте, то все обстоит гораздо хуже. В самом деле не исключено, что случится то, чего так боится моя спутница жизни: загнанный в угол преступник может захватить заложников. Но наверняка никому ничего не известно. Он же, Генрих, между тем думает, что преступника в ближайшей округе нет. В этот момент моя подруга, не отводившая глаз от окна, сказала, что не верит своим глазам. Мы подошли к окну. Моя подруга вдруг стала пересказывать нам, что там, за окном, происходит: вот фермер с фермершей вышли из дома, он несет в обеих руках огромное ружье. Рэмбо идет! — воскликнул Генрих. — Замечательно, у нас будут гости, а заодно и боевое подкрепление. Соню это должно обрадовать. На это моя подруга заявила, что ни в коем случае не останется в одном помещении с этим ненормальным. Сосед готов палить во все стороны, и уж шнапсом-то его точно угощать нельзя. Генрих явно не принял ее опасения всерьез. Подойдя к двери, он распахнул ее перед соседями. Фермер и в этот раз не потрудился снять свою привычную уличную обувь. В шапке, куртке, брюках, сапогах и с ружьем на плече он промаршировал в комнату. Мы еще раз поздоровались. Он сел. При этом он издал характерный при метеоризме звук. Фермерша преподнесла Еве круглую, диаметром сантиметров в 25 жестяную коробку печенья, чтобы нам было чем полакомиться. Ева сказала: Ну что вы, это лишнее. Но все равно спасибо. Не хочет ли фермерша сесть? Сейчас будет подан кофе. Генрих поставил перед четой фермеров рюмки и бутылку, наполненную чем-то бесцветным. Он проигнорировал протестующие жесты моей подруги и предложил соседу выпить. Тот был не склонен зря терять время, сказал что-то про «огненную водичку», хотя и без всякой улыбки. Вот здорово… — сказала вполголоса моя подруга, не смущаясь тем, что ее услышат все присутствующие. Генрих пустился пересказывать соседям, что он смог разузнать по телефону. Фермерша, а телефонные разговоры с соседями, видимо, вела и она, рассказала примерно то же самое, добавив только, что, по слухам, у кого-то неподалеку в доме был проведен обыск. Генрих включил радио. И снова сел на место. Фермер впервые взял слово. Он сказал Генриху выключить радио. Иначе не слышно, что происходит возле дома. Генрих послушно выключил. Все равно отбой тревоги по радио не передадут. Ева налила всем по второй чашке кофе. Она поставила на стол тарелку с фермерским печеньем. При этом она рассыпалась в похвалах его превосходному вкусу. Спросила, сама ли фермерша его испекла. Фермерша ответила утвердительно. Они с Евой принялись обсуждать, как лучше готовить всякие сладости. Фермер, который даже сидя за столом не выпускал ружья из рук, выпил вторую рюмку шнапса. Затем он вытер рот рукавом куртки и явил свой грубый нрав: приказал своей жене убавить звук, бесцеремонно сказал Генриху, чтобы тот открыл окно — чем черт не шутит, ему надо слышать, что происходит вокруг, чтобы быть готовым ко всему. Моя подруга застонала и поднялась с места. Генрих открыл окно. Он не скрывал улыбки. Грубые манеры фермера его явно никак не задевали. Еве удалось вовлечь мою подругу в разговор о различных тонкостях готовки, отчего лицо ее через несколько минут просветлело и на нем даже появилась слабая улыбка. Генрих сказал, что ему надо кое-что принести. Он вышел из кухни. Закрывая за собой дверь, он украдкой махнул мне рукой, показывая, чтобы я шел за ним. Я двинулся в его сторону. Но не успел я дойти до двери, как моя подруга крикнула мне, чего это я там надумал. И куда ухожу. Я ответил, что мне надо в туалет, если она не против. Мое замечание вызвало у всех, даже у фермера, так и сидевшего в шапчонке на голове, веселую реакцию: от улыбки до хохота. В коридоре меня поджидал Генрих. Он шепнул мне, что он весь в напряжении, а это сборище кумушек за чашкой кофе действует ему на нервы. Он хочет выйти на улицу, посмотреть, не показалась ли полиция и где она вообще. Не хочу ли я пойти с ним? Я ответил утвердительно, но заметил, что наша экспедиция явно не обрадует мою подругу. Она не раз просила, чтобы мы держались вместе. Помимо того, ей явно не по себе находиться в компании с вооруженным и наливающимся шнапсом соседом. В наше отсутствие фермер будет тяготить ее еще больше. Генрих признал, что это так. Он оперся подбородком на кулак. Через какое-то время он сказал, что, кажется, нашел выход. Мы скажем, что хотим поговорить с полицейскими, чтобы добиться от них какой-то ясности. Моя подруга не сможет этого не понять. Не самый лучший план, — сказал я, — но можно попробовать. Я вслед за Генрихом вернулся в гостиную. Он включил телевизор, быстро просмотрел новости в телетексте и стал переключать каналы. На одном канале мы увидели ведущиеся с вертолета съемки местности, где мы сами сейчас и находились. Вот это да! — воскл