, которые разгуливали по двору и время от времени чесались. Моя подруга заметила, что Генрих еще не закончил рассказ об этой истории. Приглушенным голосом, чтобы снова не вывести свою жену из равновесия, Генрих пересказал нам все, о чем прочитал в телевизоре. В первую очередь он сообщил, что минут через двадцать пять будут передавать специальный выпуск новостей с места преступления, которое находится меньше чем в десяти километрах отсюда. Он предложил нам туда съездить. Учитывая состояние Евы, мы отказались. Ненадолго задумавшись, Генрих с нами согласился и продолжил свой рассказ. Тот человек долго и обстоятельно снимал погибшего мальчика на камеру, а после оставил тело лежать в лесу. Остальных детей он повел дальше через лес, продолжая расспрашивать их, особенно о смерти их брата. Он ни разу не повел себя грубо. Он не бил их, а только оказывал на них давление, пока они не подчинялись его воле и не делали все, что он от них требовал. Абсурдным, как сказал Генрих, кажется одно задание, которое он дал детям. Когда они проходили мимо отдельно стоящего полузаброшенного сарая, в котором хранилось немного сена, человек с камерой приказал им поджечь деревянное строение. Он даже освободил старшего мальчика — того, который был привязан к нему веревкой с петлей. Каким-то невероятным образом преступнику удалось угрозами так подчинить себе детей, что старший брат после поджога сена без сопротивления дал снова надеть на себя веревочную петлю, вместо того, чтобы вместе с другим братом попытать счастья и сбежать. После того, как человек снял на видео пожар и расспросил застывших перед камерой братьев об их ощущениях, все они двинулись дальше в лес. Генрих еще до начала телепередачи задернул шторы. Телеведущий вновь кратко изложил основные события случившегося. По сути, он повторил то, что рассказал нам Генрих, добавив, что данное преступление вызвало неслыханный резонанс. В этом зрители могут убедиться сами. Далее шла прямая трансляция из городка, где проживала семья погибших мальчиков. На центральной площади Фрауэнкирхена возвели импровизированную сцену. Сотни людей окружили ее. На сцене, рядом с рыдающим бургомистром, стояла журналистка. Далеко на заднем плане полыхали пасхальные костры. На площади собралась огромная толпа людей, в которой суетились фотографы со вспышками и операторы с телекамерами. Они возбужденно перекрикивали друг друга, пытаясь делать свою работу. Генрих воскликнул: Вы только посмотрите на это безумие! При первых словах журналистки толпа ненадолго смолкла. Но уже после двух-трех ее фраз люди вновь пришли в неистовство. Несколько человек вскочили на сцену, оттеснили журналистку в сторону и стали кричать в камеру, что найдут преступника и убьют его. Шум и гам стоял неимоверный. Раздались два выстрела. Установленная где-то высоко (вероятно, в окне многоэтажного дома) камера выхватила из толпы стрелка как раз во время третьего выстрела. Это был пожилой мужчина в серой шляпе, одетый как охотник и паливший из ружья в воздух. Однако выстрелы толпу не успокоили. Люди продолжали кричать, потрясая кулаками. При этом оставалось неясным, кому были адресованы их жесты. Генрих несколько раз взволнованно произнес: Вы только посмотрите на это, вы только посмотрите на это! Моя подруга воскликнула: Это просто немыслимо. Поскольку журналистку в этой толпе стало совсем не слышно, то трансляцию переключили на студию. Студийный ведущий произнес: «Невероятно, на что только бывают способны люди». Генрих риторически поинтересовался, кого он имеет в виду — убийцу или это сборище на площади. Ведущий задал вопрос психологу о подоплеке преступления. Мы довольно скоро пришли к общему мнению, что ничего толкового он не сказал. На экране вновь показалась городская площадь, заполненная бурлящей толпой. Журналистка тем временем перебралась в канцелярию бургомистра и теперь брала интервью у главы Фрауэнкирхена и у других известных в этом городке лиц, а также у тех, кто был знаком с семьей погибших. Отчетливо был слышен шум возбужденной толпы. Снова включили студию, и ведущий кратко рассказал о поисках преступника. На экране появились несколько фотороботов. Назвали контактные номера телефонов. Ведущий сказал, что преступник объявлен в федеральный розыск и что найдены некоторые улики, которые сейчас изучаются. Однако двадцать минут назад министерство внутренних дел наложило запрет на распространение информации о ходе расследования. Подробнее о событиях расскажут в новостной программе в 19:30. В случае же, если в ближайшие минуты или часы в развитии событий наметится новый поворот в ту или иную сторону, будет включен прямой эфир. Ужас, — воскликнул Генрих, когда передача закончилась. Моя подруга только покачала головой. Зазвонил телефон. Генрих застонал от досады, вышел в прихожую и снял трубку. Привет, мама, — сказал он. Да, он уже об этом слышал, он только что смотрел передачу по телевизору. Генрих вернулся в гостиную, держа в руках телефон, за которым волочился длинный шнур. Он уселся на прежнее место и поставил телефон на стол. Моя подруга тихо спросила: Каково сейчас родителям, что они чувствуют? Она даже представить себе этого не может, да и не хочет. В комнату вошла Ева. Не обращая внимания на то, что Генрих говорит по телефону, она начала упрекать его, что ей теперь придется снова запихивать шнур за стеллаж. Пора ему наконец отвыкнуть от дурной привычки разговаривать по телефону в гостиной. Генрих отмахнулся от нее. Продолжая говорить в трубку, он свободной рукой взял пульт и стал переключать каналы. По шести каналам из двадцати пяти говорили о преступлении в Западной Штирии. Мы все прислушались, когда по частному немецкому каналу была анонсирована неожиданная новость: некто неизвестный передал телеканалу копию видеозаписи убийств, снятой преступником. После жарких споров, в редакции было принято решение все же показать в один из дней — в самое ближайшее время — фрагменты этой записи, чтобы мир смог составить представление о всей чудовищности содеянного. Генрих воскликнул: Они покажут видеозаписи! Они покажут видеозаписи, — прокричал он в трубку. Он назвал собеседнику на другом конце провода (видимо, по-прежнему, матери) телеканал, который будет транслировать это видео убийцы. Он собирался уже завершить разговор, но на том конце явно не намерены были класть трубку. Нет, — сказал Генрих, — мы не будем особенно отмечать Пасху, гости приехали провести с нами выходные дни, а не ради христианского праздника. Нет, он просто хочет, чтобы его оставили в покое, и уж совершенно точно не собирается идти на мессу, и когда же наконец разговоры об этом закончатся. Католическая церковь — это отвратительное сборище лицемеров, алчущих власти, растлителей малолетних, возглавляемое полоумным поляком, который мнит себя представителем того, кого на самом деле не существует. Возможно, как раз какой-нибудь одышливый тип в развевающейся рясе, принадлежащий к этой их компании, и гонялся за детьми по лесу. На этом Генрих коротко попрощался и положил трубку. Потом с досадой выругался. Ева взяла телефонный аппарат и отнесла его в прихожую. Она тоже включилась в обсуждение, смотреть ли нам видеозапись убийства. Ева, прислонившись к косяку двери, уговаривала Генриха избавить и нас, и себя от этого зрелища. Генрих сказал, что, наверное, Ева права. Но он все же не может отказаться, он должен посмотреть эту запись. Моя подруга сказала, что она с ним согласна. Я высказался примерно в том же духе. После того, как Ева минут десять приводила аргументы за и против, она все же решила, что тоже должна это посмотреть. Генрих не смог сдержать раздражения. Что она такое говорит. Он не позволит ей смотреть эту передачу. Могут быть серьезные последствия, ей кошмары будут сниться и т. п. Она возразила, что он сам виноват, со своими дурацкими сообщениями, описаниями и пересказами. Он втянул ее в этот кошмар. А теперь она хочет увидеть все своими глазами. С этими словами она вышла из комнаты. Генрих вскочил и пошел следом за ней. Некоторое время было слышно, как они переругиваются на кухне. Мы с моей подругой переглянулись. Я почувствовал, что проголодался, и отправился на кухню за чем-нибудь съедобным. При моем появлении хозяева перестали спорить. Ева длинным, сантиметров в тридцать, кухонным ножом отрезала толстый ломоть хлеба. Спросила, хватит ли одного куска? Я утвердительно кивнул. Она открыла холодильник и спросила, с чем сделать бутерброд. Левой рукой она достала батон салями и показала мне колбасу. Переложив колбасу в другую руку, левой рукой она вытащила кусок эмментальского сыра и вопросительно взглянула на меня. Затем положила салями обратно в холодильник, а сыр переложила в правую руку. Левой рукой вынула из холодильника упаковку свежего масла, изготовленного (судя по этикетке) в экохозяйстве. Перекладывая продукты из одной руки в другую, из холодильника и обратно в холодильник, она предлагала мне выбрать, с чем сделать бутерброд. Я выбрал бутерброд с мягким сыром. Ни с того ни с сего Ева вдруг стала извиняться передо мной. Из-за всего этого кошмара у нее начали сдавать нервы. Ей очень жаль, если ее нервозность отражается на общем настроении. Она постарается держать себя в руках, чтобы подобное не повторилось. Мы вернулись в гостиную. Там моя подруга с Генрихом говорили о том, что из-за произошедшег