убийства в Западную Штирию приехали и еще приедут репортеры со всего мира. Это может способствовать развитию туризма в регионе, — сказал Генрих. В этой связи он вспомнил об ужасном преступлении некоего Дамера, которого он назвал редкостным чудовищем. Тем не менее, насколько он помнит, поимка Дамера и его арест не вызвали такого уж большого внимания у масс-медиа. Моя подруга возразила, что в США это обычное дело, когда людей калечат, грабят и убивают. Поэтому даже те преступники, которые выходят за пределы привычного для общества уровня жестокости, не вызывают там особого интереса. Но здесь, в цивилизованной центральноевропейской стране, любое убийство привлекает к себе пристальное внимание. А убийство, подобное тому, что произошло вчера тут, в Западной Штирии, — тем более. Ева присоединилась к ее мнению. Она извинилась и перед моей подругой. Та отмахнулась, высказав убеждение, что нельзя-де так остро воспринимать все беды и несчастья мира, поскольку это наносит вред собственной нервной системе. Штубенраухи спросили нас, чего бы нам, их гостям, хотелось на ужин. Моя подруга сказала, что более чем сыта пасхальным полдником. Она изобразила руками, будто несет перед собой воображаемый шар. Я тоже попросил их особо не хлопотать. Ева сказала, что приготовит что-нибудь особенное. Генрих и моя подруга стали убеждать ее, что не стоит тратить время и силы на приготовление ужина. Лучше заняться чем-нибудь более приятным (играть, общаться друг с другом и т. п.). После того как судьба ужина была решена (спагетти по-болонски), все мы, включая Еву, уставились в телевизор. В телетексте австрийского телевидения сообщалось, что немецкий частный канал собирается показать фрагменты видеосъемки убийцы. Генрих заявил, что на его памяти австрийское государственное телевидение впервые делает рекламу частному телеканалу. Далее в телетексте говорилось, что венский архиепископ выступил с заявлением по этому поводу. Он обратился к немецкому каналу с призывом отказаться от трансляции видеозаписи, поскольку она не только оскорбит память погибших детей и их человеческое достоинство, но и повлечет за собой различные непредвиденные последствия. Обращаясь к демонстрантам в Западной Штирии, число которых, согласно сообщениям СМИ, постоянно увеличивалось, он просит их отказаться от индивидуального насилия и вместе с ним объединиться со всей Австрией, даже со всем миром в общей молитве о жертвах и их родителях. Папа лично выразил родителям погибших детей глубокие соболезнования и заверил, что молится за них. Да уж, то-то они обрадуются, — заметил Генрих. Сообщалось о возможности причислить детей к лику блаженных еще при Папе Иоанне Павле II. Этого требуют представители духовенства — предложение, против которого выступил известный теолог. Прошло еще не так много времени со дня смерти жертв трагедии. «Реакция со стороны политических партий. Народная партия заявила о черном дне для Австрии. Либеральная партия выразила убеждение в том, что нынешнее правосудие, благосклонное к преступникам, провоцирует подобные злодеяния. Партия намерена инициировать народный референдум о введении смертной казни. Социал-демократы требуют скорейшего расследования убийства. Партия зеленых утверждает, что после случившегося можно констатировать полный провал правящих партий в вопросах профилактики преступлений и социального обеспечения. Господин федеральный канцлер заявляет: зло существует. Господин федеральный канцлер говорит, что зло существует и что обязанность государства — защищать своих граждан». Генрих воскликнул: Ну да, конечно, ты-то уж защитишь! Читать телетекст вчетвером оказалось неудобно. Поскольку моя подруга читала медленнее остальных, она не раз заставляла Генриха вернуться на страницу, которую еще не успела дочитать. После того, как все статьи в телетексте австрийского канала ОРФ, касающиеся убийства, были прочитаны, Генрих стал перебирать другие каналы. По одному из них в прямом включении показали толпу демонстрантов, протестующих перед зданием студии частного немецкого телеканала, который через час обещал показать видеозаписи убийцы. Генрих произнес «ага!» и включил этот самый частный канал. Там о демонстрантах перед студией ничего не сообщалось. Генрих вернулся к предыдущей передаче. Дикторша в этот момент говорила: «Сотни полицейских направлены, чтобы обеспечить охрану студийного комплекса и сотрудников телеканала. Все больше демонстрантов с плакатами собирается возле студии. Нет уверенности в том, что все ограничится этим бурным, но ненасильственным выражением общественного мнения». Представитель пресс-службы полиции назвал ситуацию, сложившуюся вокруг телеканала, взрывоопасной. На вопрос, что же нужно сделать для того, чтобы разрядить обстановку, он ответил: телеканал должен отказаться от трансляции видеозаписи. Полиция находится здесь, чтобы охранять студийный комплекс, однако он должен заметить, что он сам отец двоих детей. Он выражает свои соболезнования народу Австрии. Чувства демонстрантов ему вполне понятны. Подобные вещи не следует показывать по телевизору. Однако это его личное мнение. Большее беспокойство у него вызывает вопрос, что за люди работают в австрийской полиции. Он не хотел бы спешить с выводами и осуждением, но ведь именно кто-то из полицейских передал телеканалу эту видеозапись. Журналистка, бравшая интервью у полицейского, прижала рукой наушник. Она закивала головой и воскликнула: «Последние новости, последние новости. Под давлением бурных протестов общественности телеканал принял решение показать видеозапись в ночное время, когда дети должны быть уже в постели». «Или на дереве, или под деревом», — резко перебил ее полицейский. Журналистка продолжила: «Была достигнута договоренность о переносе трансляции видеозаписи на 23:30. Несмотря на демонстрации, законных оснований, по которым канал должен был бы отказаться от демонстрации видео, не имеется. Случившееся совершенно невообразимо, и оно буквально взывает к тому, чтобы быть показанным как есть». Полицейский пожал плечами. Он несколько раз повторил, что не может ничего гарантировать, толпа протестующих слишком возбуждена. Генрих хлопнул в ладоши. Итак, в половине двенадцатого. Ева встала, она решила все же приготовить что-нибудь поесть. Моя подруга последовала за ней на кухню. Даже в гостиной было слышно, как они препирались по поводу того, может ли Соня, будучи гостьей, готовить соус, ведь накануне она и так уже много сделала за Еву. Генрих щелкал телеканалами в поисках других сообщений о случившемся. Какое-то время свежих новостей не появлялось. Наконец австрийское телевидение бегущей строкой по нижнему краю экрана сообщило, что господин федеральный президент в вечерней новостной программе в 19:30 выступит с обращением к гражданам Австрии. Кроме того, в программу вечернего эфира вносятся изменения. В 22:00 будет передаваться трансляция пасхальной службы из собора Святого Стефана в Вене. Генрих побежал на кухню, чтобы сообщить эту новость женщинам. Моя подруга быстрыми шагами вошла в гостиную и спросила, верно ли, что федеральный президент выступит с речью. Я сказал, что да. Вслед за моей подругой в комнату вошел Генрих и, ухмыляясь, заметил, что это очень похоже на господина федерального президента. Он добавил еще несколько едких замечаний о главе государства и не поскупился на нелестные слова в адрес дирекции австрийского телевидения, в которой явно засели церковники: это просто возмутительно, что они транслируют католическую службу — в знак протеста он готов прямо сейчас принять ислам или записаться в буддисты. Заявив, что его сильно разозлили, Генрих улегся на диван, растянувшись во всю длину. Моя подруга прошмыгнула мимо него обратно на кухню. В телетексте Генрих натолкнулся на заголовок «Жандармерия блокирует обширный район». Большой наряд полиции оцепил место преступления. Косвенные улики, не подлежащие огласке, позволяют предположить, что преступник, несмотря на уже установленное появление его на автобане возле автостоянки Кайзервальд, тем не менее, до сих пор не покинул этот район. Сообщается о подозрительной машине или, точнее, о подозрительном номере машины. Генрих спросил меня, как я считаю, возможно ли такое. На месте преступника он ни за что не остался бы здесь. Я предположил, что это, возможно, кто-то из местных. В пользу такого предположения говорит факт, что все жертвы — члены семьи известного в этой округе человека, начальника пожарной команды. Не исключено, что речь идет о мести. Генрих согласился со мной. Забавы ради он принялся излагать возможный сценарий: у фермера загорелся дом, но пожар был потушен слишком поздно, и он решил отомстить. Я спросил, не о том ли фермере он говорит, что умер лет двадцать назад и чей сгоревший дом мы накануне видели. Генрих расхохотался, но тут же оборвал смех: дело слишком серьезное, чтобы шутить по этому поводу. Улыбка пропала с его лица. Я согласился с ним. Генрих выключил телевизор. До начала программы новостей оставалось еще достаточно времени. Не желаю ли я сыграть с ним партию в настольный теннис? Я согласился. Сообщив об этом женщинам, мы взяли бутылки — пиво для Генриха и яблочный сок для меня — и отправились в комнату на втором этаже, где у Генриха стоял стол для настольного тенниса. Нам пришлось включить свет,