Вдруг коляска резко остановилась, отвлекая меня от мыслей. Я выглянула наружу. На обочине, слегка покосившись, стоял чей-то экипаж. Лошадей поблизости не было.
– Неужели ограбление? – проворчал Питер.
Мужчины подошли поближе, чтобы оценить ситуацию. Мистер Колтон крикнул нам с тётей, чтобы мы оставались в коляске. Разумеется, я не прислушалась к его совету.
Чужой экипаж был самым обычным – простая почтовая карета, обитая тёмной кожей. Из приоткрытой дверцы внизу виднелась чья-то рука, и сразу было понятно, что живой человек лежать так не может. Я сглотнула. В жизни не видела более жуткого зрелища. Питер с Колтоном осторожно прикрыли дверцу, возбужденно переговариваясь. В их диалоге промелькнуло слово «убийство». Я так и стояла столбом, пока мистер Колтон не развернул меня за плечи.
– Прошу вас, мисс Элизабет, вернитесь в карету, – сказал он с неожиданной твёрдостью.
Вдруг из кустов боярышника, густо растущих на обочине, послышался стон. Мы все бросились туда. В кустах навзничь лежал человек в простой грубой куртке. Когда Колтон осторожно перевернул его, Питер вполголоса выругался, а подошедшая сзади тётя Роуз со слабым возгласом осела на землю. У человека, который, похоже, был кучером той злосчастной кареты, на голове зияла большая рана. Половина лица была залита кровью.
Выйдя из пансиона, я тайно мечтала о карьере медсестры и самостоятельной жизни, но никак не ожидала, что своего первого пациента получу вот так, на дороге, возвращаясь со светского визита. Вдвоём с Колтоном мы кое-как сумели обмыть человеку лицо. Питер тем временем успокаивал тётю. Чтобы наложить повязку, пришлось пожертвовать куском моей муслиновой шали. Руки у меня дрожали. Это же был первый раз, когда я делала перевязку живому человеку, а не горшку, утащенному с кухни! Хорошо, что пострадавший был без сознания, так что мои неумелые манипуляции вряд ли могли причинить ему ещё больше страданий.