– Мало ли, кто их прикончил, – поворошил палкой костёр Полг.
Рыбак пристально посмотрел на Змеиную Шкуру.
– Я никогда не видел, чтобы стадо из восемнадцати однорогов разрывали на куски. Повсюду кровь. На земле, на деревьях. Кишки по веткам висят. И так по всей роще. Какой зверь, по-твоему, мог такое совершить?
Полг скептически хмыкнул.
– Может, у вас рассудок от страха помутился, и вам всё почудилось.
Описанную бойню из известных мне животных учинить никто не мог. Однако, много есть в аранье неведомого и ужасного, о чём не догадываются и мудрейшие шаманы.
– Давно ли вы рыбачите? – сменил тему я. – Когда из деревни ушли?
– Сегодня с рассветом, – охотно ответил младший рыбак и покосился на Варк-Дана. – Нехорошее что-то творится там, и частокол ему не помеха.
– А ты видел, что?
– Нет, хвала предкам, – очередное спиралевидное знамение.
– Вун, – предостерёг старший, – не болтай.
– Говори, Вун, – повелительным жестом разрешил Варк-Дан.
– Наш старший брат в лесу слышал песню. Нас было три брата – Бурн, Алак, – парнишка кивнул на товарища, – и я. Мы позапрошлой ночью рыбачили у излучины реки. Я и Алак заснули. Вдруг нас Бурн разбудил, сказал, слышал будто бы песню на том берегу. Мы ему не поверили. Кому взбредёт в голову петь в полночь посреди араньи? Задерут, моргнуть не успеешь. Лес тишину любит. Ну, Бурн захотел доказать, мол, не врёт, и на тот берег переплыл. Вернулся скоро. Глаза блестят, дрожит весь, заикается, просит бежать отсюда побыстрее. Куда бежать, ночью-то? В деревню не пустят, за морок примут. Полезешь через частокол, дротиками да копьями истыкают.
– И дальше что? – торопился узнать продолжение Полг.
– Схоронились мы в камышах. Залезли под воду, тростинку в рот и сидим, ждём восхода солнца. Утром вылезли, обсушились, растиркой растёрлись и пошли домой. А в деревне переполох, шамана с учеником в аранье нашли. Мы поспрашивали, где. Оказалось, недалеко от излучины речки, возле которой мы рыбачили, на том берегу, куда брат ходил.
– Небось, колдуна с мальчишкой увидел, – предположил Полг.
– Бурн не сказал. У него язык отнялся. Днём ни слова, мычал только. Вечером мы опять на реку, прошлый раз поймали-то всего одну рыбину. Сети раскинули, ждём. И тут у брата голос прорезался. Говорит тихонько: зовёт меня кто-то. Мы-то не слышали ничего такого. Говорим, не иди никуда. Пусть зовёт.
– Стариков, бывает, предки на Серые Пределы зовут, – вклинился Крам. – Ваш брат старый был?
– На зиму старше меня, – произнёс полушёпотом Алак. – Не старый ещё.
– Больных, раненых предки зовут.
– Бурн не болел. Не ел в тот день только, – продолжал рассказывать младший брат. – И ран у него не было. Он всё равно ушёл под утро. Меня сон сморил. Лежу на ветке, гляжу, он в камыши пошёл. Я думал, сети проверить. А его нет и нет. Солнце встало, мы искать Бурна стали. Следы обрывались у плавней. Пропал братец.
Похоже на нечисть, коей изобилует аранья. Та же Речная Дева могла навести морок и затащить под воду, прикинувшись тонущей красавицей. Болотники, опять же, завестись могли, они звуки здорово имитируют. В поросшей ряской и камышом речке с болотцами им раздолье. Заболотят реку, и настанет конец Зеленушке. Без шаманов болотников выгнать тяжело.
Стоп. Неужели болотные жители причина гибели колдунов улиточников? Я за ними невидимости не замечал, да они твари малоизученные и не исключено, что владеют примитивными магическими способностями. Сделаю закладку в памяти на будущее.
– Ничего не нашли? Ни вещей, ни крови на том берегу? – уточнил я.
– Сгинул, точно утопился, – покачал головой Алак. – Мы Гал-Джина просили помочь. Без толку. У шамана забот без нас полно.
– А речным духам жертвы вовремя приносите?
– На рыбалке первую рыбину всегда отдаём и на Праздник Реки жертвуем то крякушу, то бобра. У Речных Хозяев милости просим, когда к реке приходим.
– А тролли у вас в племени часто пропадают вот так? Ушёл на охоту, рыбалку, по грибы и не вернулся.
Братья задумались, и за них ответил ученик Гал-Джина.
– Раньше меньше исчезало. Осенью женщины и дети пропадать начали. За прошлый месяц четырнадцати матерей не досчитались! Охотники плечами пожимали, следов никаких. Младенцы умирать стали чаще. Учитель пробовал отыскать причину болезни и найти лекарство, да ничто не помогает. Ребёнок увядает, есть и пить не хочет, отплёвывается, и за два-три дня умирает. Жизненная сила из него утекает. Дети Зелёной Улитки и целебные варды до поры поддерживают жизнь в тельце, покуда передаваемая ими жизненная сила не закончится.
– Должен же быть источник болезни, уважаемый Варк-Дан. Почтенный Гул-Джин пытался найти его в мире духов? Может быть, на ваше племя наложено проклятье?
– Нити ведут в неизвестность, уважаемый Кан-Джай, – развёл руки ученик верховного шамана. – Учитель спрашивал у духов, сам путешествовал по духовным мирам. Из младенцев кто-то выпивает жизненную силу, но кто, узнать не удаётся. Связующие нити теряются. Учитель перерезает их. Спустя несколько дней они вновь прирастают к духу ребёнка, врастая в него и опутывая, словно корни. Лечение занимает до трёх дней. За это время умирает другое дитя.
Весело тут жить, ребята. Первая жертва убийцы колдунов, шаман клана Остролистого Камыша, погиб, отыскивая уволакивающего женщин то ли зверя, то ли злого духа. Слишком он приблизился к разгадке и поплатился.
С какой стороны ни глянь, везде натыкаешься на торчащие из клубка загадок уши неведомой твари. Кажется, в лесах улиточников поселилось зло, и оно растёт. Для чего невидимке убивать колдунов? Для питания магической энергией, ничем иным они от обычных синекожих не отличаются. Версия номер два: чтоб не мешались под ногами. В комплексе со свалившимися на племя бедами, последний вариант более правдоподобен. Поглощение айгаты шаманов приятный бонус для того, кто заварил всю эту кашу с пропажами и смертями.
Для чего нужны беременные женщины и дети врагу? Напрашивается ответ: для чёрного колдовства.
Эмбрионы используют демонологии и чернокнижники при создании чудовищ, одержимых злыми духами. Некоторые шаманы, по слухам, не гнушаются запретной магией, густо замешанной на кровавых ритуалах создания одержимых зверей. Из зародышей разумных выращивают человекоподобных одержимых, не по-звериному хитрых и умных.
Чем дальше, тем больше мне не нравится ситуация. Мы имеем дело, вероятно, с чем-то серьёзнее банального злого духа. Блин, либо оно чересчур умное, либо я себя накручиваю. Завтра прибудем в деревню Улиткоголовых и разузнаем подробности исчезновений от Гал-Джина. Разумеется, если он к тому моменту будет жив и здоров.
С Дедушкой Тлансом я повременил связываться через морлоков. Завтра днём связь установлю, предоставлю ему собранные свидетельства очевидцев и факты с, так сказать, мест преступлений. Вечером буду занят устанавливанием ловушек вокруг деревни.
Впрочем, выяснение, кто и почему убивает троллей, не обязательно. Важнее, где найти и как ликвидировать убийцу. Оно действует по ночам, следовательно, существо ночное, и днём где-то спит. Взять бы его при свете солнца, ослабленным и спящим.
– Сколько детей уже умерло, уважаемый Варк-Дан?
– Трудно подсчитать. Улиткоголовые потеряли дюжину детей. Сколько в других кланах, не знаю.
– Ты упомянул о совете с духами. Они подсказали почтенному Гал-Джину, кто убивает младенцев и женщин?
– Подсказки духов расплывчаты. Они не говорят прямо, и в них трудно отыскать смысл.
Странно. Верховный шаман вроде бы обязан понимать духов. У Зераны проблемы с расшифровкой духовных посланий объясняются молодостью и неопытностью, Гвард и Дедушка Тланс без труда понимают своих покровителей. Дух Зелёной Улитки, конечно, относится к старшим животным лоа, и всего может не знать. Тем более, в случае с духом более могучим. Тот просто напросто сожрёт покровителя улиточников, Речную Хозяйку, будучи сильнее.