Сосунки.
Я расстегиваю первую пуговицу на рубашке и прочищаю горло, наблюдая за тем, как парень по имени Дэниел обнимает её за талию. Целует ее в щеку, а затем смотрит на меня. Я замечаю, как его глаза сужаются, а затем они возвращаются к Алексис, потому что теперь я смотрю на нее.
Она развязывает фартук, и я понимаю, что её смена закончилась. В моем распоряжении менее двадцати минут, пока у меня не начался очередной приступ, поэтому я встаю из-за стола, даже не притронувшись к чаю, и собираю все свои вещи. Книга выпадает из моих рук, и я замечаю, как они начинают дрожать.
Я нервничаю.
Только не знаю почему. Потому что она уходит, или потому что я боюсь последствий от темной стороны своего сознания.
Поднимаю книгу с пола и вхожу на улицу, захватывая ртом свежего воздуха.
Я должен поговорить с ней, пока у меня есть время. Должен заставить ее остаться этим летом, а не лететь на Бали. Она должна вспомнить меня.
Дверь кафе открывается, и я отхожу в сторону, как только замечаю её. Вместе с ней выходит Дэниел, но Алексис по неизвестным мне причинам возвращается внутрь, и я чувствую еще большую панику.
Облизываю губы.
— Эй, ты, — слышу я голос и поднимаю голову.
Это Дэниел, и он обращается ко мне.
— Я не знаю, что у тебя на уме, но знай, у этой девушки другие планы на эту неделю и всю оставшуюся жизнь, — указывает он в сторону Алексис, которая все еще находится в кафе.
Я сглатываю воздух, который застрял у меня в горле.
Он смотрит на меня так, будто я похож на сумасшедшего. Делает два шага назад и обхватывает талию Алексис, как только она выходит из кафе. Она даже не успевает посмотреть в мою сторону, потому что тот поспешно усаживает её в машину.
Я рад, что у Алексис есть тот, кто готов её защитить, но также буду рад перерезать ему глотку за то, что он прикасается к ней.
Я разминаю шею, наблюдая за тем, как машина трогается со стоянки и сжимаю руки в кулаки.
Таблетка перестала мне помогать, может, именно поэтому на моем лице улыбка.
PO V Алексис
Я открываю глаза в надежде, что вот я, в раю. Это немного, возможно, и похоже на рай. Я больше не вижу стен, по которым слазит краска. Не вижу бетонного пола. Вместо него деревянный. Справа от меня большое окно с белой тюлью, которую развивает летний ветер. Чуть ближе тумбочка с фарфоровой вазой, расписанной разноцветными красками.
Я поворачиваю голову чуть левее и замечаю на себе платье. Оно белое. Похоже на свадебное. Кружевное и поблескивает на свету. Я лежу на белой кровати и на мне белые туфли на каблуке.
Он сидит рядом, опустив голову на кровать.
Кусок дерьма!
Том поднимает голову на звук, и я замечаю его припухшие и покрасневшие глаза. Его правой щека счесана, а нижняя губа, кажется, только недавно перестала кровоточить.
— Алексис, — шепчет он и тянется своей рукой к моей.
Я отдергиваю её.
Он несколько секунд смотрит на то место, где она была и мне кажется, что вот-вот он сорвется снова, но он лишь поднимает голову и смотрит на меня с… опаской?
— Я думал, что потерял тебя, — снова шепчет он.
— Лучше бы это было именно так, — шепчу я. Это единственное что я могу делать, так как ой голос пропал.
— Не говори так, — качает он головой.
Да пошел ты, ублюдок!
Он оборачивается назад, следя за моим взглядом, который остановился на наручниках и веревке за его спиной.
Он снова собирается меня мучить?
Том собирается подняться с пола в тот момент, когда я хватаю вазу, что стоит на тумбе и замахнувшись, ударяю ей его по голове. Она разбивается, порезав мне ладонь и на пол падает тело парня, который издевается надо мной уже неделю.
Теперь пришла моя очередь играть в эти игры.
Я встаю с кровати и хватаю его за майку, приподняв над полом. Смотрю в это умиротворенное лицо и хочу в него плюнуть, как только он откроет глаза.
Оглядываюсь по сторонам и отпустив его, иду за веревкой с наручниками. Ключи от них нахожу в кармане его джинс с зажигалкой. Он еще и курит? Или собирался поджечь меня в этом заброшенном доме?
Снова хватаю его за майку и тяну к батарее, что напротив кровати. Поднимаю руки и надев на них наручники пристегиваю к батарее. Его тело сползает, и он ударяется головой о чугун.
Он открывает глаза.
Первая мысль, которая приходит в мою голову это — бежать.
Бежать как можно быстро и прямо сейчас.
— Алексис? — шепчет он, подняв голову. Рассматривает меня, а затем, будто не в силах держать собственную голову ровно опускает ее.
— Нет, твоя смерть, — отвечаю я и замахиваюсь ногой ударив ему по животу.
Он кашляет и стонет. Мне его не жаль.
— За что? — стонет Гослинг.
Я присаживаюсь на корточки и хватаюсь рукой за его волосы, приподняв голову.
Смотри на меня, ничтожество.
— Ты спрашиваешь, за что? — вздымаю я брови. — Ты действительно спрашиваешь это?
Он кивает.
Я приподнимаю его голову еще выше, чтобы он видел мою шею, лицо, плечи. Все, чего коснулась его рука. Все те синяки и ушибы, которые он оставил на моем теле. Счесанная щека, разбитая губа, синяки от удушья, ободранная левая рука.
Он качает головой, будто не согласен со мной. Но мне плевать.
Я заношу правую руку назад и ударяю ему пощечину. Еще одну и еще. Он снова стонет, опустив голову.
— Ты превратил мою жизнь в ад. Ты испортил все мои планы на лето. Ты издевался над моим телом, — я встаю на ноги и отхожу назад. — Теперь ты почувствуешь все то же самое.
Я оглядываюсь по сторонам в поисках какого-либо предмета, нахожу только веревку у моих ног.
— Послушай, Алексис, — снова шипит он. — Как же наше будущее?
— Я надеюсь, что ты шутишь, — кидаю я и нагибаюсь, подобрав веревку с пола. — Мне тебя придушить, как это делал ты со мной, или перерезать шею, так же, как ты сделал это с Сэмом?