— На, забери свои деньги, я передумал, — сказал кавказцу.
— Боишься? Кто-то обманул, а мы виноватые? Не надо так, плохо это. — Взяв пачку денег, прятать не стал, а добавил еще несколько крупных купюр и вновь протянул Петру. — Бери, болше даю.
Двое других стали его отговаривать: мол слишком дорого, и кто-то будет их ругать. Да и шапки не такие уж хорошие. Но тот стоял на своем.
И Петр решился. А-а, будь что будет. Деньги настоящие и сам пересчитал, обмана не заметил. Это сколько же получается за шапку? Неплохо, неплохо, даже хорошо.
Махнув рукой, передал покупателю сумку, сунул туда же и шапку с головы, а свою армейскую надел.
— Черт с вами, уговорили, берите, — сказал, все же волнуясь.
— Вот и хорошо! Буть здоров!
Петр положил деньги в карман и стал дожидаться сестру. Дело сделано.
Мужик, что торговал изделиями из пластмассы, вздохнул:
— Что-то мне тут не нравится. Дело, конечно хозяйское, но я бы деньги посчитал.
— Так я же считал, все точно. — И вдруг с головы до пят словно током прострелило…
Судорожно вынул из кармана пачку денег и стал пересчитывать… Господи… Добавка и первая и последняя купюры в пачке — нормальные, а остальное — простые листки бумаги.
— Дур-рак, какой же я дурак!… Поверил! Этим гадким чебурекам поверил!… Говорили же, говорили — не верь! Так и надо мне, идиоту! Да что же это такое?! Словно рок! За что?…
Оглянувшись, тихо спросил:
— Куда они пошли? — Кричать уже не было сил. Кто-то показал на дыру в стене. Спотыкаясь, побрел туда. Ноги не слушались. Выбравшись на улицу, у кого-то что-то спросил. Как во сне, услышал в ответ:
— Кавказцы с сумкой? Только что уехали вон в ту сторону на коричневой или красной машине…
— Где теперь искать? — пронеслось в голове. Да и можно ли найти их в огромном городе, если номера машины не знает? Ах, если бы найти, уж точно не сносить им головы. Убил бы, убил!.. — Кое-как доплелся до ворот и тут увидел спешившую навстречу сестру.
— Ты чего? Ты что? — Она почувствовала неладное. — Плохо с головой, да? Пошли к прилавку, магазин откроется позже. А где сумка? На кого-то оставил?
— Все, сестра, — простонал Петр. — Кончилась торговля… Все — понимаешь? Прости, хотел как лучше… Мне плохо… — А голова просто раскалывалась на части.
"Когда же он, подлюка, успел поменять пачку денег на "куклу"?! Ничего не мило. Жить не хотелось. В голове полный сумбур и страшные боли…
Нина брата не ругала. Лишь бы ему хуже не стало. Успокаивала, убеждала, что если бы бросился вдогонку, то могли снова ударить по голове и тогда — конец. Нет худа без добра… Глаза Петра закрывались…
XXII
— Ну, брат, ты меня и напугал, — сказала Нина, едва только Петр пришел в себя. Закрыв глаза и опершись руками на стену чтобы не упасть, он долго простоял без движения. На короткое время даже потерял сознание. Очнувшись, вновь почувствовал боль в голове и, застонав, приложил руку к затылку.
— Сейчас вызову "скорую", — засуетилась сестра. — Ты постой, я быстренько.
— Не надо "скорой". Пошли в метро…
— Какое метро, тебе идти нельзя!
— Потихоньку можно, пошли…
Ноги, руки, все тело у Красавина словно чужие. Но слабость постепенно проходила и силы возвращались. В вагоне договорились, что Нина поедет к Василию Игнатьевичу и заберет вещи, а Петр выйдет у вокзала и купит билеты до Каменогорска. Встретятся у главного входа в вокзал, а вечером уедут домой. Лечь в больницу в Москве Петр отказался. Уж если лечиться, то дома, в Каменогорске.
Утром следующего дня брат с сестрой приехали в Каменогорск. Нарушая договоренность, Петр позвонил Парамошкину на работу. Молил Бога, чтобы тот был на месте. К счастью, застал. Не вдаваясь в подробности, попросил учителя приехать к вокзалу. Примерно через полчаса Парамошкин забрал Петра и отвез в больницу.
В дороге учитель был молчалив. Зная его характер, Петр догадывался, что он им недоволен. Решив вопрос с главным врачом, Парамошкин извинился, что вынужден срочно уехать и что для разговора приедет позже. Петру советовал никуда из больницы не отлучаться и соблюдать постельный режим.
Лечить Красавина стал новый врач — Антон Иванович Суховей. Худой, подвижный, опытный, он к тому же еще и побывал в Афганистане. Пациент пришелся ему по душе. Когда Петр спросил Антона Ивановича, сколько придется лечиться, тот, внимательно осмотрев его, ответил:
— С такой, как у вас, травмой лишь три пути: в психушку, на кладбище или здоровеньким из больницы домой. Выбирайте. Лично я за третий вариант, он вроде более подходящий. Да? — Улыбнулся.
Младший медперсонал Антона Ивановича побаивался, недобросовестным работникам от него влетало. За глаза его называли Антошей, даже напевали веселенькую песенку про "Антошку-картошку". Но в глаза всегда с почтением — здрасте, Антон Иванович.
Антон Иванович иногда приходил на работу после неслабого застолья с друзьями. Тогда был малоразговорчив и мрачен. Петр понимал его: многие ребята, что побывали в Афганистане или Чечне, пристрастились к выпивке. Петра эта беда, к счастью, обошла стороной.
Красавин и так-то не из говорунов, а в больнице вообще замкнулся, ушел с себя. Антон Иванович доказывал, что так нельзя, надо больше общаться, думать о хорошем, часто старался развеселить.
Несчетное число раз Петр пытался анализировать, как же получилось, что на гражданке, куда так рвался из Чечни, ему оказалось хуже, чем там. И случаи один хлеще другого. Кавказцы заполонили рынки, их полно в магазинах, павильонах, киосках. Куда ни ткнешь пальцем — всюду они. И ладно, если б честно торговали, но ведь часто обманывают, грабят, унижают — сам тому пример. Почему им все позволено? Попробуй россиянин повести себя у них так — выметут как мусор. Русских там относят к низшему сорту, и долго с ними не разговаривают.
За что же воевал со своими товарищами в Чечне, многие из которых погибли? Чтобы и тут унижали. Нет уж, не получится! Как только выкарабкается — отомстит. Сам пока не знает как, но отомстит железно. Из головы не выходит парень, которому на его глазах перерезали горло, а еще молодой самодовольный чеченец, что так жестоко наказал "победителя". Такое не забывается. А как, наверно, рады те, кто завладел его машиной? Они и машину забрали, и по голове звезданули: пусть помучается. И он мучается, лежит в больнице… Нет, Петр не кровожадный, Мишку Козлобаева убивать не стал бы, если б тот не схватился за нож. Он давал ему шанс, которым Мишка не воспользовался. Обидчиков своих Петр вряд ли найдет, но мстить будет — по-своему…
Через пару недель в больницу приехал Парамошкин. Он похудел, на лбу словно появилось больше морщин. Однако улыбается. Парамошкин извинился, что приехал не сразу: дела, дела замучили! Поглядев на Красавина, неожиданно сказал:
— Кончай в молчанку играть. Так никогда не отойдешь. В чем дело?
Петр вздохнул:
— Сам не знаю. Злой я. На себя, на кавказцев. Так подло со мной еще никто не поступал. И раз за разом, будто рок какой…
— Займись спортом. Антон Иванович сказал, что в меру можно. Или Алену привезти, пусть за тобой поухаживает? Говори — сделаю.
Глаза Красавина на миг вспыхнули, но тут же погасли.
— А что я скажу про машину, про шапки? Она же ничего не знает. Нет, не надо, пусть в университет готовится.
— Ладно. Ну а сам чем думаешь после выписки заняться?
— Ремонтом машин, чем же еще.
— Правильно, торговля не твое дело. Что-нибудь попозже придумаем. Антон Иванович советует взять путевку в санаторий. Как на это смотришь?
— Вообще-то у меня другие планы. Бывший командир приглашал в Сибирск, я говорил раньше. Надо ехать, раз обещал, а заодно и развеюсь. — О том, что ему подарили машину, говорить не стал. Вдруг не так поймет.