Я сказал, что тоже об этом думал.
— Правильно думал, — улыбнулся генерал. — Значит, наши с тобой думы совпадают. Есть вопросы? — спросил у Грузнова.
— Какие могут быть вопросы, коли зажали с двух сторон.
— То-то, незаменимый Грузнов, сегодня же ознакомь Максимова с оперативной обстановкой, получай в медотделе путевку — и чтобы день в день. — Добавил: — Позванивать разрешаю, чтобы совсем не забыл о работе. Шучу, шучу, тебе об этом можно и не напоминать.
С Грузновым мы договорились встретиться ближе к вечеру, пусть пока своими делами занимается, а я своими. Да и вводить-то в курс дел меня особенно нечего, я и без того в курсе.
В коридоре встретил Терехова.
— Слышал новость? — спросил он. — Красавин концы отдал! И что творится в нашем СИЗО, — вздохнул он, — то убийства, то самоубийства!
— Да слышал, генерал только что говорил.
— Ах, генерал тебя уже проинформировал? Ну, тогда все ясно. Ко мне зайдешь или я к тебе?
Он подшучивает, хотя чувствую, на душе кошки скребут. Рассказал, что Грузнова отправляют в отпуск, а я вместо него, что появились новые крутые дела и скучать не придется.
— А генерал случайно не сказал, что Грузнов на пенсию собрался? — спросил с подковыркой Терехов.
— Да нет, — пожал я плечами.
— Ну, в следствии о таких вопросах раньше других узнают. Вот отдохнет, проверится в больнице — и отправится на заслуженный пенсион. Ты пока об этом никому, а то меня подведешь. А тебе, друг Денис, светит хоть и тяжелая, но весьма почетная должность начальника управления розыска. Только прошу не кричать от радости, не хныкать от проблем, что разом навалятся на твои плечи, и ради Бога, не забывай друзей своих, а меня прежде всего.
Я не знал, что ответить Терехову, так он меня ошарашил. Да, такого я даже во сне увидеть не мог.
XLVI
После убийства Рюмина фирма "Надежда", так быстро взлетевшая вверх, так же быстро и рухнула. Не без участия Вени Скоркина была проведена оценочная ревизия всей ее движимости и недвижимости, в ходе которой вскрылись большие долги и нарушения финансовой дисциплины. "Надежда" была признана несостоятельной. Свою долю, вернее остатки того, что еще недавно было "Надеждой", получили Парамошкин с женой и Ирина, а все остальное выкупил у матери Рюмина (сын все завещал ей) Веня Скоркин. Почти сразу же Григорий с Надей создали свою фирму, назвали ее "Парнас" и были довольны, что пришел конец суете сует.
Ирина с ними теперь почти не общалась. Денежные средства она перевела в валюту и якобы собиралась уезжать к месту жительства умершей тетушки. Согласие на развод Ирина дала Григорию еще раньше, когда встречалась с бывшим мужем, держалась сухо, всем своим видом показывая, что он ее нисколько не интересует.
В последний раз Григорий виделся с Ириной, когда отвозил ей деньги за квартиры и транспорт, что покупали на общие средства. Ирина пересчитывать их не стала, молча стояла, дожидаясь его ухода. Парамошкин понимал, что это, возможно, их последняя встреча, и ему вдруг захотелось покаяться перед ней. Ведь не все в жизни было плохо, разве забыть их былую страстную любовь, которая молнией вспыхивала в их сердцах. Нет, этого не забыть и из памяти не выбросить…
— Ну что еще? — хмуро спросила Ирина и сурово посмотрела на Григория. "Она, конечно, хороша, — подумал Парамошкин. — Нежна и красива… Ирина оказалась преданной ему и не поддалась Рюмину, а ведь он хотел этого и ждал, чтобы потом ее же в измене и обвинить…"
Григорий, когда думал про себя, то часто был самокритичен. Да, Ирина оказалась во всех отношениях порядочнее его. А он — подлец! Ирина, возможно, догадывалась о его роли в смерти Рюмина, но не выдала. Хорошо, что Красавин взял все на себя и ушел из жизни. Какое мужество, какая преданность! А он — подлец, гад из гадов, такого друга уничтожил!…
— Долго стоять будешь? — недовольно спросила Ирина. — Говори или уходи, мне некогда.
— Да я, Ирина, хотел сказать, что не все ведь у нас было плохо, ведь любил я тебя… Ну, всякое было, я, наверное, больше виноват, прости, если можешь, прости…
Некое подобие улыбки появилось на чуть покрасневшем, кукольном личике Ирины.
— Все сказал или еще что осталось?
— Все… — Григорий понуро опустил голову.
— Так это я уже не раз слышала. Ничего нового: "было хорошее и плохое", "виноват", "каюсь". Пусть Бог нас, Гриша, рассудит. Только, как мне кажется, не было между нами никакой любви! Была игра в любовь, да закончилась. Игра есть игра, она когда-то игрокам надоедает.
"А ведь и тут права, — подумал Парамошкин. — Ну какая, к черту, любовь, если изменял? Можно ли изменять любимой женщине? Да нет, зачем обманывать и ее и себя? Верно сказала: игра в любовь и ничего больше. Может быть, и хорошая была игра, но — не любовь".
… Через неделю после прощания с Ириной Парамошкину позвонил Шлыков и пригласил на чашечку кофе. Встретились, выпили коньяку, разговорились. Шлыков смерть Рюмина воспринял и перенес безболезненно. Он его все-таки недолюбливал, и Парамошкин об этом знал. С Веней Скоркиным мэр города поддерживал отношения постольку, поскольку его отец — губернатор. В беседах не раз высказывал Григорию, что Вениамин не только незаслуженно разбогател, но и стал от них отрываться. Да, "союз четырех" рушился на глазах… Шлыков поблагодарил Парамошкина за мебельщика Ресина, которого тот порекомендовал ему взять в свою команду.
— Твой Ресин, — сказал, протирая очки, — отличный производственник. Пока назначил его вторым лицом в одну городскую службу, а к концу года двину выше. Ресин будет отличным противовесом Рыжову, тому самому, что свой бизнес сделал на осетинской водке. Тоже, кстати, во власть рвется.
— Рад, что угодил, — кивнул довольный Григорий. — А Ресин мужик толковый, у него природная рабочая хватка. Как-то мне сказал, что хочет создать свою мебельную фабрику. Она, говорит, ни на какие другие не будет похожа. У него все по-своему и все рассчитано, просчитано, весь производственный и технологический процесс продуман до мелочей. Нет, у Ресина бизнес не водочный. А Рыжов чего хочет?
— Стать мэром и этого, представь себе, не скрывает. Говорит, что на следующих выборах меня обязательно сковырнет. Представляешь?
Парамошкин улыбнулся:
— А Ресин, часом, на мэра не замахивается?
— О, этот еще выше берет. Недавно такое сказанул… — Шлыков отхлебнул кофе и повдыхал из чашки его аромат. Григорий знал, что кофе тезка любит только свежемолотый и чтобы зерна были поджаристые, а перед кофе пропускает рюмочку коньяку. Да, это хорошо, что мэр города с ним встречается и в беседах вроде бы откровенен.
Но тут Парамошкин выдавал желаемое за действительное. Шлыков с ним был откровенен далеко не во всем. Зачем ему, к примеру, сообщать о строительстве собственного дома? Или о подношениях, что принимает. Надо же быть идиотом, чтобы рассказывать обо всем даже и другу. Нет, у любой откровенности есть свой предел.
— Значит, парились мы как-то с ним по полной программе в бане, — продолжил Шлыков, — и я возьми и спроси Ресина: какие имеешь планы по жизни? Так он мне вполне серьезно ответил, что хочет стать губернатором. Я аж на полке подскочил и чуть паром не обжегся.
"Как, — говорю, — губернатором?!"
"А вот так, — отвечает, — как тот солдат, что мечтает о генеральском чине". Я ему и сказал, что, между прочим, такие же планы сам вынашиваю, и посоветовал для начала пройти обкатку на должностях пониже и не сразу брать самую высокую планку. Вот такие, Гриша, дела. А вообще-то парень с головой, соображает и, несомненно, сильнее Рыжова. — Скажи, ты вот по банным делам силен?
— Откуда? Сами знаете, что я "морж". В этом кое-что еще могу посоветовать…
— А вот он будто всю жизнь банщиком работал. И все у него по полочкам, по-своему: чтобы печь была протоплена дровами, да не всякими, и чтобы чувствовался легкий-легкий запах дыма. А раскаленные камни надо по чуть-чуть сбрызгивать водой с добавкой капель мяты или эвкалипта. А чтобы попариться со всеми, как положено, заходами в парилку, да когда надо побиться веничком и окунуться в речке? И потом, есть еще последний, медовый, заход. Медовый! У нас ведь толком париться никто не умеет. А он говорит, что баня — это энергия из космоса! Так-то вот. Ничего, поработает в одной, другой службе, обкатается, а потом видно будет. Мне тоже замена потребуется. Да ладно об этом. Скажи, ты Веню или Ирину давно видел?