Ежегодно мой отец получал 10 бесплатных железнодорожных билетов, матери и мне полагалось по 4 таких билета. Так полагалось всем железнодорожникам и членам их семей. Два билета можно было использовать даже для заграничной поездки, но мы их так и не использовали. Летом мы отправлялись на велосипедах в Мюндер.
Семья Мюллеров, тетя Дора, дядя Гуго и их сын Иоахим, на год младше меня, после того, как к власти пришел Гитлер, то есть с 1933 года, жили в Мюндере, в 1936 году получившем статус курортного города и стал называться Бад-Мюндер. Дядя Гуго служил офицером полиции в Берлине. Когда мы жили в Мюндере, я часто играл с местными ребятами, и нередко дело доходило до драк, родителям приходилось нас растаскивать. Иоахим был мальчик одаренный, и работа на подворье мало интересовала его. Он часто мне повторял: «Ну что? Снова ишачишь в деревне?» После войны он изучал медицину, а впоследствии стал деканом факультета Франкфуртского университета.
В 12 лет я стал посещать занятия перед конфирмацией[3]. Мы относились к общине церкви Св. Михаила. Это было здание в готическом стиле, известное далеко за пределами Бад-Мюндера потолочной росписью. Занятия проводил пастор Дегенхардт, надо сказать, что они проходили довольно живо. Раз в неделю — в церковь на двухчасовое богослужение и, кроме этого, каждое воскресенье. После этого двое конфирмантов должны были писать сочинение на тему последней церковной службы. Ни о каких пропусках занятий и речи быть не могло, каждый знал, когда настанет его очередь. Кроме того, мы должны были писать отчеты о том, как проходили занятия, и наизусть учить церковные песнопения. Все написанные нами работы нам отдали в день конфирмации. А сама конфирмация состоялась два года спустя и была обставлена весьма торжественно. Мы, конфирманты, отмечали ее вместе с нашим пастором в Нойхоффе, а уже после благословения в кругу семьи. Я был очень рад, что на торжество приехали и обе моих бабушки из Мюндера. Дедушек своих я не знал — оба умерли еще до моего рождения.
Когда мне исполнилось 14 лет, я получил путевку в детский дом отдыха в Брунсхауптен на Балтийском море. Впервые в жизни я на три недели отправился куда-то без родителей, но в сопровождении чужих взрослых людей в составе группы своих ровесников. В доме отдыха была железная дисциплина, да и еда оставляла желать лучшего. Моя мама готовила куда вкуснее. Мне в Брунсхауптене не особо понравилось, там все было рассчитано по минутам. Единственной отдушиной было море и солнце. Я впервые был на море. Но и купание проходило под бдительным надзором старших и тоже было рассчитано по минутам.
В весе я не прибавил, зато морской воздух явно пошел впрок. В это же время в Брунсхауптене была и моя тетка Берта вместе со своим старшим сыном. У Густава был острый бронхит, и ему требовался йодистый воздух моря.
Можно сказать, что все или почти все мои детские воспоминания связаны с положительными эмоциями, и к ним относится еще довольно значительный их кусок. После того, как в 1933 году национал-социалисты пришли к власти, мой отец сразу же велел мне записаться в юнгфольк. В первые годы суббота считалась «Имперским днем молодежи». Школьных занятий в этот день не было, мы обычно отправлялись куда-нибудь за город, на экскурсии, устраивались подвижные игры на свежем воздухе, спортивные занятия. Своими силами мы оборудовали помещение, превратив его в центр отдыха, и собирались там зимой по вечерам. Мы пели, нам читали и доклады о великих исторических личностях — герцоге Видукинде[4], Фрундсберге[5] и многих других. В их честь называли фенлейны[6], всего их в Хильдесхейме было 10. Наш назывался «Видукинд», а вожатым фенлейна был Хайнц Финценхаген, сын владельца обойной фабрики. О политике разговоров почти не было. Ни идейное содержание, ни политические принципы национал-социализма никого не интересовали. Зато наш девиз был: «Члены юнгфолька бесстрашны, верны, искренни, они настоящие товарищи, ловкие, как охотничьи собаки, гибкие, как кожа, и твердые, как крупповская сталь. Честь превыше всего».
Когда мы отправлялись на длительные экскурсии, в летние лагеря, каждый должен был иметь при себе особый ранец. В него складывалось все необходимое: перевязочные пакеты, гуталин, носки, гольфы, спортивная форма и так далее. Верхняя часть была сделана из грубой парусины и предназначалась для смены белья. Крышка была обтянута шкурой. Сверху к ранцу пристегивалось шерстяное одеяло — спальных мешков в те времена еще не было. Полностью упакованный, такой ранец весил немало, и после длительных пеших переходов это особенно ощущалось. Палатки и прочую лагерную оснастку помещали в тележки, изготовленные нами же, которые потом по очереди тянули. На поясе висел мешочек для хлеба, котелок и походный набор для еды. Там же крепились нож и фляга. Каждый должен был иметь карту, компас и письменные принадлежности. В таком виде мы отправлялись в походы или в лагерь, зачастую приходилось много километров шагать на своих двоих. Но мы не жаловались, напротив, с нетерпением ждали поездки в лагерь или очередного пешего похода — сидение у костра по вечерам, спортивные состязания, игры. Одним словом, на природе мы чувствовали себя прекрасно.
3
Конфирмация — первое причастие (в протестантской церкви), символизирует достижение молодыми людьми 14–16 лет церковного совершеннолетия и сознательное выражение ими веры в Иисуса Христа, а также включение их в состав религиозного сообщества.
4
Видукинд — или Видукинд Саксонский (ок. 755 – 7 января 810), герцог нижних саксонцев, воевавший против франков.
5
Георг фон Фрундсберг —