Что мне оставалось делать? Я холодно поджал губы и демонстративно отвернулся. Плешивый наконец понял что выбор собеседника сделан неудачно и прыгающей походкой удалился, беспокоя павшие липовые листья.
Когда он скрылся за деревьями, я еще немного помолчал, размышляя.
В конечном счете, все зависит от точки зрения. Извольте видеть, явились Музы! Он думает, что это помощники? А что им человек? Не то же, что и беличья кисточка в руках у художницы, мучающейся сейчас около мольберта? Ха! Он может определить, были ли музы около меня, когда я писал все свои стихи? Не было!? И я этим — горжусь. Пусть нет в моих поэмах потусторонней легкости, зато они наши, земные! И не зря я уже столько лет в руководстве Союза Писателей!
Не знаю и не хочу знать, откуда эти музы являются и зачем. Из параллельного мира или из другой галактики, привлекаемые эманациями творца или особым колебанием его биополя. Все равно! Если все откажемся от этих даймонских муз, то, в конце концов, мы создадим свое искусство. Своими силами — своё! А все то, к чему приложили вонючие лапы сущности других реальностей — уничтожить! Собрать на корабль, и сбросить с него в самом глубоком месте Тихого океана! И не важно, о чем это творчество было, о любви к родине или о… Кстати, о девушке.
Я посмотрел в её сторону и вполголоса матерно выругался. Художница меня конечно не услышала, и продолжила заниматься своим делом, а вот пятно в воздухе рядом с ее головой дернулось и пошло мелкой рябью. Пришлось как в самом начале, почти минуту ворчать себе под нос, прежде чем оно окончательно растаяло в освежающем осеннем воздухе. Девушка продолжала работать как ни в чем не бывало, нанося новые серии мазков. Молодец. Честно, я — молодец.
Насчет муз, хотя когда музы входят в полную силу и начинают петь, в них больше от сирен. Прошлый сосед ошибался: они серые. А то, что видел он, это, наверное, аура.