Выбрать главу

— Понятия не имею. Маршалл сказала, что она плачет.

— Славно! — Джуди захлопала в ладоши. — Что, у нее нелады с законом?

— Можно только надеяться, — весело ответила Мэри и одернула себя. — Постой, я не права. Я думала, я лучше и выше этого, а оказалось — нет.

— Такова человеческая натура: приятно, когда твоему врагу больно. У немцев есть даже специальное слово для этого: Schadenfreude.

— У католиков тоже есть. «Грех».

— Быть человеком — не грех, — с улыбкой сказала Джуди.

Мэри не стала спорить. Разумеется, грех. Кстати, она отказывается спасать и душу Джуди. Одна только одежда приведет ее прямиком в ад!

— Не думаю, что Триш нужна моя помощь. И что мне делать?

— Чувствую я, для нее настал час расплаты.

А Мэри чувствовала, что для нее настал час головной боли. Триш и другие Трудные-девочки изводили ее за ланчем, на собраниях, на мессах — всегда и всюду, лишь бы заставить ее почувствовать себя еще мельче, еще уродливее, еще очкастее. Неужели она одна заработала в школе синдром посттравматического стресса?

Мэри снова прошла мимо кабинета Бенни Розато и порадовалась, что он пуст — на этой неделе Бенни была на процессе, в суде. Она не хотела, чтобы начальница видела ее темную сторону, о которой она и сама не подозревала до сей минуты. Говорят, пообщаться — значит помириться. Но разве такое возможно?

«Чувствую я, для нее настал час расплаты».

Мэри дошла до своей двери с табличкой: «Без рубашки не входить». У нее было столько клиентов из Южной Филадельфии, что пришлось повесить такую надпись. Наверняка ни в одной юридической фирме нет ничего подобного.

Когда она открывала дверь, руки у нее дрожали.

В кабинете стоял крепкий запах духов и табачного дыма. Триш Гамбони сидела в кресле лицом к столу, спиной к двери. Густые черные кудри ниспадали на кричаще-рыжий жакет. Брючины черного комбинезона «кэтсьют» были заправлены в черные полусапожки на шпильках, которые заслуживали юридической дефиниции как смертельно опасное оружие.

— Триш? — Мэри закрыла за собой дверь.

— Привет, Мар.

Триш крутанулась в кресле и посмотрела на нее сквозь слезы. Триш всегда походила на Софи Лорен, как бы ее дворовый вариант, но сейчас прелестные черты лица были искажены страданием, а безупречная кожа покрылась пятнами. Она промокнула бумажным носовым платком темно-карие, цвета эспрессо глаза — сейчас они были красными от слез.

— С тобой все в порядке? — тихо спросила Мэри.

— А ты как думаешь? — взорвалась Триш. Говорила она гундосо.

Мэри сжалась, словно Триш взмахнула мачете и перерубила ее самооценку. Сразу вспомнилось прошлое: обе они в белых блузках с отложными воротничками, синих джемперах, в белых носочках и бело-синих туфлях.

— Ты так интеллигентно выглядишь. — Триш постаралась сгладить ситуацию. — Гораздо лучше, чем в школе.

— Спасибо.

Мэри напомнила себе, что ей не пятнадцать лет и что не существует мачете, разрубающего самооценку. Она знала, что выглядит лучше, чем в школе: теперь у нее милая улыбка, а не брекеты. Ее муж всегда говорил, что она очень эффектна. Она заменила очки контактными линзами и открыла миру свои большие карие глаза. Ее густые темно-русые волосы были длиной до плеч. Ростом она была невелика, но сложена замечательно.

— Так что случилось? — Мэри обошла свой стол и села.

— Мне нужна помощь. Мне угрожает опасность. — Триш закусила прелестные пухлые губки. Она всегда была самой сексуальной девочкой в классе. Темная подводка подчеркивала выразительность ее глаз, а носик был маленький, точеный, как говорят, итало-американский.

— Ладно, введи меня в курс дела, — сказала Мэри.

— Прежде всего, я не прошу тебя ни о чем таком, за что не могла бы заплатить. — Триш вытерла глаза и подалась вперед. Рыжий жакет распахнулся, открыв убийственное тело: крутые бедра, тоненькую талию и тяжелую грудь. — Я не прошу тебя делать что-либо бесплатно, только потому, что мы из одной школы.

Не волноваться!

— Хорошо.

— У «Пьера и Магды» я лучше всех крашу волосы. Я нормально зарабатываю. Я знаю, что адвокаты дороги, но я могу платить в рассрочку. — Триш вытащила из большой черной сумки от Гуччи еще одну упаковку бумажных носовых платков. — Речь идет о моем бойфренде. Я должна от него уйти. Я больше не могу. Я его ненавижу. Я просто его ненавижу.

— Это ужасно, — сказала Мэри.

— Он меня оскорбляет.

Значит, ты знаешь, каково это!

— Мама раскусила его с первого же дня, «потому что отец ее поколачивал». Моим подругам он тоже не понравился, но я их не слушала. Да ты их помнишь — Джулия, Мисси и Йоланда.