— Извини за вторжение, — начала я разговор, — гроза заставила меня поискать укрытие в твоём музее.
Вспыхнула молния, подтверждая мою речь, раздался рокот грома и тяжёлые дождевые капли ночи яростно забарабанили по стеклу. Парень не обращал внимания на непогоду и одарил меня улыбкой. Он ответил мне мягко, а глаза его гипнотизировали своей глубиной.
— Этот музей в твоём распоряжении, но могу предложить тебе не много. В нашей перекусочной зоне осталось кое-что из еды, так что прошу, не стесняйся!
Парень выпрямился в полный рост и повёл меня через зал к кухне. Я обратила внимание на его руки, усеянные серыми волосками в странном контрасте с его кистями.
— За мной, — позвал он, — и возьми фонарь. Я побуду с тобой, пока ты будешь есть.
Миновав зал, мы свернули в боковую комнату, где стоял овальный стол, печь и шкаф с посудой. Он достал спички, зажёг конфорку, и пламя засияло, мелко подрагивая. Газовая. Ясно.
— Может, приготовить ужин и на тебя? — спросила я.
— Не нужно, — ответил он. — Я уже ел перед тобой.
Я помыла посуду после одинокой трапезы и уселась на диван, вытянув ноги. Парень задал мне пару вопросов о городке неподалёку, но нахмурился и умолк, узнав, что я нездешняя. Пока парень молчал, меня удивлял его вид: чужеродный, который невозможно описать. Я была уверена: тип терпит меня лишь из-за ночной стихии, но не из природного расположения. Гроза постепенно стихала. С улицы посветлело; стала видна луна, а град сменился тонкими струями дождя.
— Я, пожалуй, продолжу путь, — заметила я типу.
— Дождись лучше рассвета, — посоветовал он. — Пешком тебе идти ещё часа три. Тут есть одна спальня, если хочешь, можешь её занять.
Его приглашение было искренним, что мои сомнения развеялись относительно радушия парня; его неразговорчивость я списала недостатку общения с людьми в такой глуши. Я зевнула.
— У меня сегодня был трудный день, — призналась я, — пойду лучше лягу, ведь завтра рано вставать.
Парень проводил меня до мизерной комнаты, которая раньше служила складским помещением, но теперь там стояла кушетка и стул.
— А ты всегда сидишь в темноте? — спросила я, пока мы шли.
— Если один, то стараюсь не включать фонарик; за батарейками приходится идти в город, что я делаю изредка. Я привык ко тьме, не переживай.
— Ну, тогда спокойной ночи, — сказала я, освещая фонарём тёмный коридор.
Его глаза странно засияли: я вспомнила огонь вдали от разведённого костра. Парень развернулся и исчез во мгле зала. Передвигался он с уверенностью совы. Фонарик явно ему не был нужен. Снова оглядев эту спальню, я заметила в углу какие-то ящики. Что было внутри, меня не интересовало. В нос мне бил запах животного и я сморщилась. Хорошо, что в этой подсобке было окно и я смогла приоткрыть створку, вдыхая запах дождя и сырости. Луна освещала всю округу. Я выключила фонарь, наслаждаясь лунным светом. Уже расстилая постель, я вспомнила о кошельке в сумке, набитым деньгами. Стало тревожно, ведь я уже наслышана о хозяинах постоялых дворов, которые убивали своих постояльцев. Терзаясь сомнениями, я придала одеялу форму человека и перенесла стул подальше от кушетки, в глубокую тень, села и стала ждать, что будет. Долго ждать не пришлось. Я уловила шаги. В сознании вспомнились истории о бандитах, но шаги были спокойными, медленными, не напоминая поступь того парня. Незнакомец не собирался таиться. Я вынула пистолет, на цыпочках пересекла спальню и застыла у стены за дверью. Дверь распахнулась, и в полоске света луны я увидела чужака.