— Все верно, — одобрительно отозвался он о проделанной журналистом работе. — Немало пищи для размышлений. Будь вы полицейским, каков был бы ваш следующий шаг?
— Понятия не имею.
— А мы с раннего утра копаемся в темном прошлом мистера Джекоба Сэйнта.
— Господи!
— Да, доложу я вам, довольно пестрая карьера. Вы можете нам помочь.
— Каким образом?
— Давно работаете в газете?
— С тех пор, как закончил Кембридж.
— Эге, так вы уже матерая акула Флит-стрита! Шутки в сторону — год проработали?
— Год и три месяца.
— Тогда вы не помните шестилетней давности скандал о подпольной торговле наркотиками и статью в «Морнинг экспресс», из-за которой Джекоб Сэйнт судился и получил пять тысяч фунтов за моральный ущерб.
Найджел присвистнул.
— Что-то смутно припоминаю.
— Громкое было дело. В статье содержались довольно прозрачные намеки на то, что Сэйнт сколотил состояние, занимаясь оптовой торговлей наркотиками. «Дамы и господа» с характерными мешками под глазами и желтыми зрачками бесперебойно снабжаются опиумом и кокаином, — утверждал автор статьи, — некоей фирмой, контролируемой известным магнатом, чей театр в районе Пиккадилли пользуется сенсационным успехом у публики» и так далее и тому подобное. Я уже говорил — Сэйнт подал в суд, положил газету на обе лопатки и вышел из этой передряги с триумфом, хоть и слегка испачканный. Один любопытный факт: автора статьи установить не удалось. Ведущий репортер «Морнинг экспресс» находился в отпуске, однако статья, присланная в редакцию по почте, была подписана его именем. Машинописные странички, а в конце — ловко подделанная подпись. Он отрицал на суде какую-либо причастность к делу и доказал свою невиновность. В общем, «Морнинг экспресс» села в лужу. На конверте был штамп Моссбэрна, деревушки неподалеку от Кембриджа, на это обратил внимание секретарь редакции. Пробовали отыскать подлинного автора, но делалось это спустя рукава все равно газете было не уйти от ответственности. Мистер Сэйнт был страшен в своем праведном гневе, метал громы и молнии.
— И что из этого следует?
— Почтовый штемпель, деревня вблизи Кембриджа.
— Вы думаете о Феликсе?! — вскипел Найджел.
— О Гарденере? А где он был шесть лет назад?
Найджел помолчал, пряча от Аллейна глаза.
— Ладно уж, он тогда только-только поступил в Кембридж: Феликс был на два курса старше меня.
— Ясно.
— Что у вас за мысли?!
— Да ничего, просто стиль статьи отдает студенческими сочинениями, этакий безошибочный привкус.
— Пусть так, но к чему вы клоните?
— Гарденер, возможно, способен пролить на это дело дополнительный свет.
— Других предположений вы не строите?.. — Найджел облегченно вздохнул. — Я уж испугался, что вы решили, будто он и есть автор статьи.
Аллейн с любопытством поглядел на журналиста.
— По странному совпадению в тот самый год Сюрбонадье прогнали из Кембриджа.
— Сюрбонадье? — медленно повторил Найджел.
— Именно. Теперь-то вам ясно?
— Вы хотите сказать, что статью мог написать Сюрбонадье, он и тогда много чего знал о своем дядюшке.
— Не исключено.
— Да, не исключено.
— Загвоздка в том, что с тех пор прошло уже целых шесть лет.
В это время зазвонил телефон, Аллейн снял трубку.
— Кто? Впустите его. — Он повернулся к Найджелу. — Весьма кстати. Это лакей мистера Сэйнта.
— Осведомитель?
— Да. Я такого сорта людей не выношу, мне делается за них стыдно.
— Может, мне уйти?
— Оставайтесь. Берите сигарету и делайте вид, будто вы наш сотрудник… У Гарденера не побывали с утра?
— Нет, но собираюсь. Он долго еще не сможет прийти в себя после вчерашнего.
— И я так думаю. Всякий на его месте…
— Полиция может заподозрить его Бог знает в чем.
— Действительно, невиновного страшило бы пуще всего, что на него падет подозрение.
— Я рад, что вы назвали его невиновным, — с теплотой в голосе заметил Найджел.
— Я слишком много вам разболтал, — спохватился Аллейн. — Входите!
Дверь отворилась, пропустив в кабинет худого и длинного, как жердь, человека с приторно красивым лицом: на щеках чрезмерная бледность, глаза чересчур большие, рот излишне мягких очертаний. Он бесшумно затворил дверь и замер у порога.
— Доброе утро! — буркнул Аллейн.
— Доброе утро, сэр!
— Вы хотели видеть меня в связи с убийством мистер Артура Сюрбонадье?
— Я полагал, сэр, что вам будет небезынтересно со мной повидаться.
— По какой причине?
Лакей недоверчиво глянул на Найджела, но Аллейн оставил без внимания этот его красноречивый взгляд.
— Ну и?.. — поторопил он.
— Могут ли, сэр, представлять для вас интерес сугубо конфиденциальные сведения касательно взаимоотношений мистера Сюрбонадье с моим хозяином?
— Минутку! — остановил его Аллейн. — Вы хотите дать показания, как положено, по всей форме?
— Нет, сэр, не хочу впутываться в историю. Однако был один случай, о котором полиции непременно следует знать.
— Если вы утаиваете сведения, представляющие интерес для следствия, у вас будут крупные неприятности. С другой стороны, если вы ожидаете вознаграждения…
— О сэр, прошу вас!
— …то зря надеетесь. Впрочем, окажись ваша информация существенной, вас вызовут в суд как свидетеля и за это заплатят.
— Сэр! — человек удрученно покачал головой. — Ну зачем называть все своими именами?!
— Советую вам последовать моему примеру.
Лакей на мгновение задумался, пугливо поглядывая на инспектора.
— Один лишь инцидент, — наконец произнес он.
— Выкладывайте. Батгейт, записывайте, как вчера.
Найджел придвинулся к столу.
— Итак, насколько я понимаю, вы служите лакеем у мистера Джекоба Сэйнта?
— О да, сэр. Точнее — служил.
— Имя?
— Джозеф Минсинг. Двадцать три года. Живу на Ганновер Сквейр, номер 299 А, — отрапортовал мистер Минсинг в налетевшем вдруг на него порыве откровенности.
— Что за инцидент?
— Это случилось незадолго до премьеры «Крысы и Бобра», двадцать пятого мая, я специально записал. Дело было пополудни. Мистер Сюрбонадье пришел с визитом к мистеру Сэйнту. Я проводил его в библиотеку, а сам остался в холле на случай, если зачем-то понадоблюсь хозяину. Вскоре из-за двери до моих ушей долетела перебранка.
Мистер Минсинг многозначительно помолчал, наблюдая за реакцией слушателей.
— Дальше-дальше, — подгонял его бесстрастным тоном Аллейн.
— Сначала мистер Сюрбонадье громко заявил, что знает, почему мистер Сэйнт уплатил мистеру Мортлейку две тысячи фунтов. Мистер Сэйнт сразу вышел из себя. У него и без того зычный голос, а тут он особенно надрывался, но мистера Сюрбонадье это не обескуражило. «Все равно я это сделаю!» — повторил он несколько раз с вызовом. Я так понял, сэр, что он требует у мистера Сэйнта главную роль. Мистер Сэйнт в ответ велел мистеру Сюрбонадье убираться, но постепенно оба поостыли и разговор пошел поспокойнее.
— Однако вам по-прежнему все было слышно?
— Не все. Мистер Сэйнт как будто обещал мистеру Сюрбонадье ведущую роль в следующей постановке, а в этот раз, говорит, менять уже ничего нельзя. Еще поспорили немного, но на этом сошлись. Мистер Сэйнт сказал, что завещал деньги мистеру Сюрбонадье. «Не все, — говорит, — кое-что достанется Джанет, а если ты умрешь раньше, она получит и твою долю». Потом мистер Сэйнт показал мистеру Сюрбонадье завещание.
— Откуда вы знаете?
— Когда мистер Сэйнт и мистер Сюрбонадье покинули библиотеку, я видел этот документ на письменном столе.
— И прочли?
— Только глянул, сэр. Я и без того был с ним, как говорится, знаком. За неделю до того дворецкий и я были свидетелями при его составлении нотариусом. Завещание коротенькое: две тысячи годовых — мисс Эмералд, остальное — мистеру Сюрбонадье, и еще кое-кому по мелочи. Если же с мистером Сюрбонадье что-нибудь случится, все состояние переходит мисс Эмералд.