Черные комочки слипшейся шерсти с длинными розовыми чешуйчатыми хвостами собирались несколькими потоками в неприметный на первый взгляд переулок между домами. Грызуны лучше ориентировались в этом лабиринте. Мара последовала за ними. Крысы вывели ее к подъемникам на следующий уровень. Они не работали, конечно, но черный ручей устремился куда-то за шахты. Там оказалась лестница. Мара поднялась, но следующий этаж, который почти весь был завален и разрушен. Пришлось карабкаться по обломкам наверх.
Ее проводники нервничали. Попискивали и будто прислушивались к чему-то.
Вскоре услышала и Мара.
Гул наростал неотвратимо. Скользкие замшелые камни завибрировали, а крысы рванули наверх с таким отчаянием, что бежали по друг другу и даже по ней. Сначала Мара пыталась их скидывать и отбиваться, но страх завладел ею, оставив лишь желание убежать от надвигающейся опасности.
Поток с ревом ворвался в туннель, по которому она ползла, потащил и закрутил. А дальше остались только острые камни, маленькие мягкие тела вокруг, боль в горле, разрывающиеся легкие…
И кромешная темнота.
Ничего, кроме темноты и беспамятства.
Привел в чувство ее не очередной удар в швыряющем потоке, но еще более болезненное нажатие, сдавливание, давление. Печать Прокуратора на груди пульсировала, горела огнем, требуя Мару очнуться. Она приоткрыла веки в ожидании непроглядной тьмы, но мелькнули тусклые разноцветные пятна и марево. Вокруг слышался не истошный визг тысяч погибающих тварей в реве водной стихии, а плеск волн и голоса, как будто издалека.
— Золото! — с Мары сдернули Печать Прокуратора, и она застонала.
— Еще сопит!
— Щас я ее оприходую, пока не издохла.
Чужой лающий смех и с нее стянули сапоги. Затем перевернули на живот, чтобы избавить от порванных во многих местах штанов.
Резкий выброс и локоть достиг цели. Смех с хрустом превратился в хрип. Пальцы согрела кровь, обжигая. Мара даже не представляла, как замерзла. Кинжал легко вошел в глазницу второго бродяги, а затем добил первого. Она вырвала Печать из покрытых грязью пальцев несостоявшегося насильника и пошатываясь вышла из-под Собачьего Моста в Нижнем Городе.
Его еще называли Сучим, потому что по ночам здесь собирались самые дешевые продажные женщины, которых не брали ни в один притон. И даже эпидемия чумы не останавливала творящийся у моста разврат.
— Ну-ка, что тут у нас. Эй, подстилка, я к тебе обращаюсь вообще-то, — кто-то попытался ухватить Мару, перепутав с одной из проституток, но получил кулаком в нос. После чего ему прилетело коленом в пах. Но насладиться болью жертвы Мара не успела, перерезав мужчине горло. Шлюхи и их клиенты не замечали ничего вокруг. Мара поправила сползшую влажную повязку на лице и продолжила свой путь.
— Ты чья? Я тебя тут раньше не видел, — бросился к ней сутенер, но Мара разобралась с ним одним ударом. Одна из девушек увидела это, но не успела даже пискнуть, как ей вонзился кинжал в грудь. Другая кинулась бежать, но Мара в два счета настигла ее и прикончила. Она вытерла лезвие о юбку убитой, когда несколько мужчин в темных плащах вышли на свет тусклого фонаря.
Сами напросились.
— Будь паинькой, шкура, и мы тебе не отрежем ничего важного… — Бандит достал длинный нож и поиграл им, чтобы на длинном изогнутом лезвии заплясали блики. На Мару это не произвело никакого эффекта.
Светила полная Луна, заливая Риу расплавленным серебром.
Сегодня особенная ночь.
Ночь Призыва.
Внутри нее все закипело. Ярость и боль взывали к ней. И она ответила на их зов и одним резким движением оборвала жизнь ближайшего головореза. Он даже не почувствовал, как острый клинок вошел в подбородок.
Второй не успел понять, как очутился на земле с кинжалом в животе. А трое оставшихся действовали столь примитивно и грубо, что только позабавило. Они бросились разом, мешая друг другу, замедляясь. Мара отклонилась и уверенным отточенным движением перерезала горло одному из них. Тот пробежал вперед еще пару шагов, с хрипом повалившись под ноги другому нападавшему. И пока бандит на доли секунд отвлекся, Мара с ним уже покончила.
С улыбкой, больше напоминающей оскал, она развернулась к последнему еще живому бандиту. Противник был выше нее на две головы и шире раза в три, но перепугался так, будто встретился лицом к лицу с великаном. Жалкий человечек мелко трясся и пятился назад, не решаясь перейти на бег и подставить спину убийце.
— Простите. Мы ошиблись. Прошу, не надо, пожалуйста, — взмолился громила, отбросив нож и выставив пустые ладони перед собой.
— Ты должен гордиться тем, что умрешь от моей руки, — прошептала Мара и метнула кинжал. Лезвие вонзилось точно в сердце. Но не успела она забрать свое оружие, как послышались голоса и быстрые шаги. Мара юркнула в темный проулок, куда не доставал свет редких фонарей, а от луны спасал низкий козырек крыши.
Из-за угла показались солдаты. Обычный патруль.
Всего лишь патруль, с которым она справится без особых усилий.
— Сюда! Кровь еще свежая, — раздалось рядом. — Их прирезали только что.
Нащупав крошечный камушек, Мара подняла его, затем медленно выпрямилась и швырнула подальше в сторону.
— Там! Скорей!
Она атаковала красных со спины, целясь в слабые места — неприкрытые жесткими пластинами шеи и подмышки. Последний из солдат оказался достаточно проворным, он крутанулся и отбил нацеленный в него кинжал. Но куда ему, запакованному в броню, тягаться с Марой в скорости? Она позволила ему вытащить меч, позволила приблизиться на расстояние удара, но не позволила ударить. Она поднырнула под занесенную руку красного и всадила клинок ему под мышку по самую рукоять. Меч с лязгом упал на каменную мостовую. Солдат рухнул рядом. А Мара, не оглядываясь, оставила его искетать кровью.
Еще несколько смельчаков посмели встать у нее на пути и быстро поплатились за свою непомерную жадность. Бездомный босяк, парочка нетрезвых бродяг… А дальше Мара уже не запоминала. Но они все сильно пожалели, что встретились у нее на пути. Отбросы и слабаки заслуживают только презрения. Она набрасывалась на своих жертв и казнила их одним-двумя ударами. Всех без разбора — женщин, детей и даже бродячих собак. Она убивала и убивала.
Ее не страшил ни Черный Мор, ни банды, ни солдаты. Все самое ужасное уже произошло, оставив в душе пустоту и холод.
Релдон должен был ее любить, но предал.
Вместо того, чтобы принести Посланнику Небес жертву и получить силу, Мара погубила его и себя.
Только это не значит, что она слаба!
Она Убийца Магов!
В ней течет кровь великанов!
Она все равно избранная. Особенная.
И свободна!
Теперь ее ничто не остановит.
И только добравшись до Нару, Мара задумалась, а что же ему сказать. Он ведь ее предупреждал. А она его не послушала. И все испортила. Мара почти повернула назад, как заметила, что калитка не заперта.
Сад пустовал. Под ногами скрипел мелкий гравий. На стук никто не ответил.
А если Релдон добрался до Нару?
Тогда у нее не останется совсем никого!
Достав оружие, Мара толкнула резную дверь с облупившимся лаком и замерла у порога. Обклеенные плотной бумагой перегородки и раздвижные двери, формировавшие лабиринт комнат, стояли разобранными вдоль стен. Никакой мебели, утвари или вещей. Осталась только жаровня с серебряным блюдом, на нем тлели разложенные веером палочки, из которых лезли-извивались белые змейки ароматного дыма. И более сотни человек собрались вместе несмотря на опасность заразиться чумой. Молодые и старые, брюнеты, блондины, рыжие и шатены сидели с закрытыми глазами и с идеально ровной спиной, опустившись прямо на пятки поджатыми под себя ногами.
Нару расположился в центре, положив под колени плоскую жесткую подушку, и вещал что-то на почти забытом языке великанов, который так плохо давался Маре. Она уловила лишь общий смысл отдельных фраз — присутствующие медитировали, обращаясь к своему внутреннему великану. Нару будто помолодел на пару десятков лет, настолько вера в древние слова воодушевляла его. Он уверял, что Посланник Небес прокладывает путь силе, но для этого необходимо достигнуть внутреннего равновесия и баланса. Принять свою суть и миссию.