Королевские покои из нескольких комнат не отличались роскошью, но они были просторней, чем другие комнаты Лионкора. Их теперь занимал Главный Прокуратор Сциор Суг.
Много веков назад Лионкор вырубили в толще горной породы Пика Неба. Он выдержал не одну попытку вторжения великанов, которые так и не смогли покорить Север. И за все годы существования в крепости практически ничего не менялось. Как было серо и мрачно, так и оставалось. Попытки захватчиков скрасить впечатление и оживить картину лишь подчёркивали мрачность помещений.
Спальню декорировали шелковыми драпировками и зажгли столько свечей, что они заполняли все свободное пространство. Низкий столик был заставлен посудой с едой так плотно, что во время трапезы некоторые блюда свалились на пол. Женские юбки перемешались с прокураторскими шелками. Одежду сбрасывали на ходу, даже удивительно, что ничего не упало на свечи и не загорелось.
Лисовин притаился за портьерой, пока Сциор расхаживал по комнате полностью обнаженным, хотя в помещении царила сырость и прохлада. Невероятные мускулы перекатывались и надувались при каждом движении. Измененному телу Главного Прокуратора с множеством магических татуировок не страшны ни жара, ни морозы, но вот девица на огромном королевском ложе с балдахином мерзла даже под толстым пуховым одеялом, поэтому укрылась с головой.
Сциор подошел к столбику огромной кровати и послал импульс в грелку. На потолке засветились оранжевые раскаленные полосы, разогревая воздух. Но каменный пол из разноцветного мрамора не потеплел.
— Будь прокляты ваши Львиные Горы. Ничего не работает нормально, — пробормотал он. — Вылезай.
Он сдернул одеяло и хищно улыбнулся, разглядывая дрожащую женщину. В его взгляде полыхала животная страсть. Еще бы! Северянку можно было смело назвать роскошной — стройная, с длинными ногами и соблазнительными бедрами. Волосы спадали расплавленным золотом на округлые плечи и высокую грудь. По сравнению с загорелым и широкоплечим Магистром Смерти, который заслуженно носил прозвище Бизон, она смотрелась хрупким нежным цветком.
— Мне очень холодно! — жалобно всхлипнула она и обхватила себя руками.
— Сейчас я тебя согрею, — прохрипел Сциор, пристраиваясь сверху.
Помещение наполнилось жаркими стонами.
Рано.
Из ванной комнаты показалась обнаженная девушка и застыла на пороге, наблюдая за парочкой на кровати. Вошедшая была не менее прекрасна, чем первая, но на ее красивом лице отражалась скука, усталость и отвращение. Она глубоко вздохнула и изобразила фальшивую улыбку, а во взгляде все еще читалось презрение.
— Не могли подождать?! — с притворным возмущением воскликнула она. — Вода, между прочим, остывает.
— Спасибо, Рада. Идем греться, — Сциор подхватил на руки хихикающую партнершу и отнес в ванную комнату. Прежде чем проследовать за ними, Рада налила себе полстакана верта и выпила залпом.
Пора.
Лисовин обшарил всю одежду, но ничего не обнаружил, кроме магического стилета и пузырька с обесцвечивателем для татуировок в потайном кармане женского подъюбника. Интуиция подсказывала, что Рада приготовила их для прокуратора. Лисовин с досадой вернул все на место, затем подошел к столу, отщипнул виноградинку и закинул ее в рот. Туда же отправилась вторая ягода, а потом третья. Поедая спелый, аж приторный виноград, который редко удавалось раздобыть на Севере, Лисовин слишком поздно осознал, что уже не один.
— Что ты тут делаешь? — сказала девушка, ничуть не стесняясь своей наготы, и потянулась к сигнальному колокольчику.
— Рада, постой. У тебя не получится убить Бизона.
Она дернулась, как от удара. И на ее лице вновь отразились истинные чувства — омерзение и презрение.
— Во всяком случае пока на нем золотой медальон в виде змея, кусающего себя за хвост. Это сильный защитный амулет. И я пришел за ним…
— Бизон снимает его только когда моется, — она криво усмехнулась и перед тем, как скрыться в ванной комнате, бросила. — Жди.
Вопреки желанию немедленно сбежать, Лисовин остался. И его доверие окупилось сторицей, когда Рада вернулась. На ее нежной шее остались темнеющие следы страсти, а на ладони у нее сверкала Печать Прокуратора.
— Теперь уходи. Бизон скоро обнаружит, что его цацки нет, — сказала она, перебирая разбросанную одежду. Рада вытащила стилет и закупоренный сосуд с мутной жидкостью. Лисовин задумчиво смотрел на нее, хотя нужно было уносить ноги.
— Я могу вывести тебя отсюда.
— У меня на этого подонка собственные планы.
— Это самоубийство.
— Я уже мертва. А тебе пора, если хочешь жить, — прошептала она и улыбнулась совершенно безумной улыбкой, глядя на клинок. Лисовин вышел, тихо пересек приемное помещение с охраной, оказавшись в кабинете. Оттуда он прошел в верхнюю галерею, сообщающуюся с секретариатом, чтобы обойти дежурку, кишащую солдатами.
За нужной дверью царил беспорядок. Разбросанные по всему полу листы бумаги едва слышно шелестели под мягкими подошвами замшевых сапог. Он поднял парочку из них, чтобы рассмотреть.
Рисунки! Не магические узоры, а изображения людей и животных. Просто обыденные сцены, полные жизни, движения и эмоций. Молодой веселый солдат на лошади, хмурый мальчишка с котенком, обеспокоенная мать с напуганными детьми, Бизон с мечом, красивая девушка убирает комнату, Бизон верхом, Брон держит какой-то цветок, Бизон довольно улыбается, старик чистит сапоги, задумчивый Бизон гладит пса…
Сотни рисунков и сотни людей. Лисовин поднимал один за другим и рассматривал, поражаясь великолепному мастерству художника, улавливающего самую суть и передавая ее буквально несколькими штрихами. От такой красоты не хотелось отрываться, но на следующем листе он заметил пятна крови. Лисовин выпрямился, проследил глазами, куда ведет красная дорожка, и замер, когда взгляд достиг неподвижного тела.
Фазан сидел в кресле и смотрел перед собой невидящим взглядом. Его пытали. Из многочисленных свежих порезов еще сочилась кровь, пропитывая серебристую мантию.
Послышался шорох. И из-за угла выскочила фигура в черном. Лисовин ловко перехватил руку с кинжалом и вывернул так, чтобы он выпал.
— О, мессира! Это вы. Научились пользоваться дверями?
— Пусти! — выдохнула противница и со всей силы лягнула его, но Лисовин только сильней выкрутил руку в болевом приеме. Затем ударил ее свободной рукой по основанию шеи, чтобы она потеряла сознание, и устремился к выходу.
Караульные тихо переговаривались и переминались с ноги на ногу, отчаянно борясь со сном. Лисовин задержался у одной из множества монолитных гранитных колонн, которые неизвестно как притащили в самое сердце Линкора. Он вжимался в камень в ожидании подходящего момента, чтобы проскочить в противоположный конец зала незамеченным.
Тронный Зал поражал не столько обстановкой, сколько высоким потолком пещеры, в которой он находился и который не стали никак украшать или облагораживать, оставив каменную породу и природные сталактиты нетронутыми. Благодаря этому, любой звук усиливался здесь многократно. Лисовин поморщился, когда отовсюду послышались крики и лязг. В Тронный Зал начали прибывать люди. Маги и солдаты. Прорваться через такую толпу невозможно.
Лисовин обогнул колонну, пропуская очередную группу красных, и нырнул обратно в проход, из которого пришел. Сзади эхо разносило звуки торопливых шагов, а впереди — громких голосов. Он среагировал молниеносно, взмыв по гладкой стене к самому потолку, уцепившись кошкой за выступ и застыв в неудобной позе.
— Где Печать, сука?! — в бешенстве рычал полуодетый Сциор, волоча Раду за волосы.
— Сдохни, убийца! — хрипела она. — Ненавижу тебя, урод!
— Экселант Суг, вы ранены? — с тревогой вскричал кто-то.
На спине у Сциора красовался свежий порез. Рада обесцветила магические татуировки, и они больше не могли мгновенно остановить кровь, которая теперь струилась вниз и капала на пол.
— Царапина, — отмахнулся прокуратор.