– Ага, – произнес Синепалый, прочитав ее мысли по выражению лица. – Что же, тогда это может выйти… занятным. Позвольте вам кое-что присоветовать.
Сири кивнула.
– Во-первых, прошу уяснить, что воля Бога-короля – закон. Его поступки не нуждаются ни в объяснении, ни в оправдании. Ваша и наши жизни – в его руках. Во-вторых, заклинаю уразуметь, что Бог-король не разговаривает с людьми, как вы или я. Не обращайтесь к нему. Понятно?
Сири сплюнула мыльную воду:
– Вы хотите сказать, что я не смогу даже поговорить с мужем?
– Боюсь, что нет, – сказал Синепалый. – Мы все не можем.
– Тогда как же он судит и правит? – спросила она, протирая глаза.
– Мирскими заботами королевства занимается Совет богов, – объяснил тот. – Бог-король выше повседневного руководства. Когда ему нужно установить связь с людьми, он высказывает суждения жрецам, которые оглашают их перед всем миром.
«Здорово», – подумала Сири.
– И прикасаться к нему не принято, так что вам повезло, – продолжил Синепалый. – Отцовство для него – тяжелая необходимость. Мы обязаны представить вас деликатно и любой ценой избежать его недовольства.
«О, бог цветов Остр, – подумала она. – Что же это за существо?»
Синепалый сверлил ее взглядом.
– Мне кое-что известно о вашем темпераменте, Сосуд, – сообщил он. – Конечно, мы обследовали детей Идрийской монархии. Позвольте высказаться чуть более лично и, наверно, несколько откровеннее, чем хочется. Если вы напрямую заговорите с Богом-королем, он велит вас казнить. В отличие от вашего отца у него нет выдержки. Я не могу достойно подчеркнуть этот факт. Вы и правда чрезвычайно важны. Вы намного превосходите меня и всех прочих. Однако, в отличие от отца, Бог-король гораздо выше вас. Его бессмертное величество… особенное. Доктрины гласят, что сама земля… слишком низменна для него. Он достиг трансценденции еще до рождения, но затем возвращенные одарили людей его благословениями и прозрениями. Вам оказывается особое доверие. Пожалуйста, не обманите его, и умоляю – не провоцируйте гнев. Вам ясно?
Сири медленно кивнула, чувствуя, как вновь побелели волосы. Она постаралась восстановить самообладание, но добилась только внешнего спокойствия. Нет, ее мозг отказывался осмысливать это создание с той же легкостью, как принял безжизненных и городские краски. Его репутацию в Идрисе не преувеличивали. Скоро он возьмет ее тело и сделает с ним, что пожелает. От таких мыслей она пришла в ярость – но то была ярость досады. Гнев от сознания, что близится нечто чудовищное, а она не в силах это предотвратить.
Служанки попятились от нее, оставив наполовину погруженной в мыльную воду. Одна посмотрела на Синепалого и одобрительно кивнула.
– Итак, мы закончили? – спросил тот. – Превосходно. Ты и твои помощницы, Джлан, как обычно, на высоте. Тогда едем дальше.
– Они говорить-то могут? – спросила Сири.
– Разумеется, – ответил Синепалый. – Но они преданные служанки его бессмертного величества. В часы служения их долг – быть максимально полезными и не отвлекаться. Теперь, если вы собираетесь продолжать…
Она осталась в воде, даже когда молчаливые женщины попытались ее извлечь. Синепалый со вздохом повернулся спиной. Взяв за плечо мальца, он развернул и его.
Сири наконец позволила вывести себя из ванны. Промокшие женщины удалились в соседнюю комнату – наверно, переодеться, а несколько других подвели Сири к ванне поменьше – ополоснуться. Она ступила в воду и ахнула, поскольку та была намного холоднее. Женщины вознамерились ее окунуть, и она съежилась, но подчинилась, смывая большую часть мыла. Затем настал черед третьей, последней ванны. Приблизившись, дрожащая Сири учуяла крепкий цветочный дух.
– Что это? – спросила она.
– Ароматическая ванна, – объяснил Синепалый, так и стоявший спиной. – Или, если желаете, вам вотрет благовония придворный массажист. Но я не советую с учетом нехватки времени…
Сири вспыхнула, представив, как кто-то – мужчина или женщина – натирает ее тело духами.
– Меня все устраивает, – заявила она, залезая в воду.
Та была тепловатой, цветочный же запах – настолько силен, что дышать пришлось ртом.
Женщины двинулись вниз, и Сири со вздохом погрузилась в надушенную воду. Затем она вышла, и несколько служанок приблизились наконец с пышными полотенцами. Они принялись поглаживать Сири, и их прикосновения были столь же нежны, сколь мытье – грубым. Это ослабило ряд сильных запахов, чему Сири порадовалась. Другие подошли с темно-синим балахоном, который Сири, воздевши руки, дала на себя надеть. Затем его туго подпоясали.