– Мой милый Жаворонок, лично мне кажется, что ты надо мной издеваешься.
– Я никогда не смеюсь над дамами, – возразил Жаворонок, снова берясь за свое питье. – Насмехаться над женщиной – все равно что перебрать вина. Какое-то время смешно, но недолго, а похмелье превращается в ад.
Рдянка Прекрасная помолчала.
– Но у нас не бывает похмелья, ибо мы не можем напиться, – заметила она чуть позже.
– Разве? – удивился Жаворонок. – Зачем тогда все это великолепие и вино?
Рдянка Прекрасная изогнула бровь.
– Бывает, Жаворонок, что мне не понять, когда ты валяешь дурака, а когда говоришь серьезно, – сказала она.
– Что ж, в этом я запросто помогу тебе разобраться, – ответил он. – Если ты хоть раз сочтешь меня серьезным, можешь не сомневаться, что перетрудилась, вникая в этот вопрос.
– Понятно, – сказала она, перевернувшись на живот.
Она оперлась о локти, груди аппетитно натянули ткань; на обнаженной спине меж острых лопатоки играли отблески фейерверков.
– Значит, так. Ты признаешь меня сногсшибательной. Не хочешь ли удалиться с торжеств? Поискать… других развлечений?
Жаворонок заколебался. Неспособность вынашивать детей не мешала богам жаждать близости, особенно с другими возвращенными. Более того, насколько догадывался Жаворонок, невозможность иметь потомство лишь усиливала распущенность двора. Многие боги брали смертных любовников – известно было, что Рдянка Прекрасная располагала несколькими такими среди своих жрецов. Боги не считали изменой утехи со смертными.
Рдянка Прекрасная разнежилась на кушетке – податливая, зовущая. Жаворонок открыл рот, но в воображении нарисовал… ее. Женщину из снов; лицо, о котором он не сказал Лларимару. Кем она была?
Возможно, никем. Проблеском прошлой жизни или же образом, созданным подсознанием. Может быть, даже, как утверждали жрецы, пророческим символом. Это лицо не должно становиться помехой. Не перед совершенством. Жаворонок услышал свои слова:
– Я… вынужден отказаться. Мне нужно посмотреть фейерверки.
– Неужели они обворожительнее меня?
– Вовсе нет. Но мне кажется, что так я обожгусь куда меньше.
– Тогда почему нам не подождать, пока они закончатся, а после уединиться?
– Увы, – ответил Жаворонок. – Мне все-таки придется отказаться. Я слишком ленив.
– Слишком ленив для близости? – уточнила Рдянка Прекрасная, снова переворачиваясь на спину и разглядывая его.
– Я правда совершенно вялый. Плохой образчик бога, как я твержу моему первосвященнику. Меня, похоже, никто не слушает, и я боюсь, что мне приходится настойчиво доказывать мою правоту. К несчастью, забавы с тобой подорвут всю основу моих доводов.
Рдянка Прекрасная встряхнула головой:
– Я могла бы смутиться, Жаворонок, если бы не твоя репутация. Я считаю тебя союзником. Как ты мог спать с Кроткой, но постоянно уворачиваться от меня?
«Кроткая была последней достойной возвращенной в этом городе, – подумал Жаворонок, отпивая из чаши. – Ни у кого из оставшихся нет и капли ее благочестия. Включая меня».
Рдянка Прекрасная умолкла, наблюдая за последним выступлением запальщиков. Шоу становилось все красочнее, и Жаворонок подумывал, не прекратить ли веселье, пока на него не истратили все фейерверки, не оставив ничего другим богам.
Рдянка Прекрасная не спешила с возвращением в свой дворец, а Жаворонок больше ничего не говорил. Он подозревал, что она явилась не только для словесного поединка и даже не ради попытки его соблазнить. Рдянка Прекрасная всегда была себе на уме. Опыт подсказывал Жаворонку: эта женщина глубже, чем кажется по безвкусным нарядам.
В итоге его наитие окупилось. Она отвернулась от фейерверков, рассматривая темный дворец Бога-короля.
– У нас новая королева.
– Я заметил, – сказал Жаворонок. – Пожалуй, правда, только потому, что мне несколько раз о ней напомнили.
Они помолчали.
– Что-нибудь думаешь об этом? – спросила наконец Рдянка Прекрасная.
– Я стараюсь не думать. Одни мысли приводят к другим, а те, если не соблюсти осторожность, – к поступкам. Поступки утомляют. Сие мне вполне достоверно известно от человека, который однажды об этом прочел.
Рдянка Прекрасная вздохнула:
– Ты избегаешь мыслей, избегаешь меня, любого усилия – есть ли что-нибудь, чего ты не избегаешь?
– Завтрака.
Рдянка Прекрасная не ответила, и Жаворонок огорчился. Она чересчур сосредоточилась на королевском дворце. Как правило, Жаворонок старался не обращать внимания на большое черное здание; ему не нравилось, как оно нависает над ним.