Служанки закончили подавать на стол и выстроились у стены. Становилось поздно – близился час ежевечерней ванны. «Придется есть быстро, – подумала она, сидя за столом. – В конце концов, я не хочу опоздать к ночному похотливому созерцанию».
Через несколько часов Сири, чистая, надушенная и одетая, остановилась перед массивной золотой дверью опочивальни Бога-короля. Она глубоко вздохнула, успокаиваясь, так как тревога придала ее волосам светло-каштановый оттенок. Она еще не привыкла к своей роли.
Это было глупо. Она понимала, что произойдет. И все же предчувствие – страх – не отпускало. Поведение Бога-короля демонстрировало его власть над ней. Однажды он возьмет ее, и это может случиться в любую минуту. Отчасти она хотела, чтобы он уже покончил с делом. Затянутый кошмар был хуже одного ужасного вечера.
Она содрогнулась. Синепалый уже достаточно изучил ее. Возможно, в конце концов он поверит, что Сири не опоздает в опочивальню. До сих же пор он приходил ее сопроводить.
«По крайней мере, он больше не заявляется на мои купания». Теплая вода и сладкие ароматы должны были ее расслабить. Увы, все купания сопровождались тревогой из-за скорого визита к Богу-королю, а еще мог войти какой-нибудь слуга.
Сири посмотрела на Синепалого.
– Осталось несколько минут, Сосуд, – сказал тот.
«Откуда он знает?» – удивилась она.
Казалось, эконом обладал сверхъестественным чувством времени. Она ни разу не видела во дворце часов – ни солнечных, ни свечек с делениями, ни водных. Очевидно, боги и королевы Халландрена не заботились о таких вещах. О встречах им напоминали слуги.
Синепалый глянул на дверь, потом на Сири. Перехватив ее взгляд, он тотчас отвернулся. По мере стояния начал переминаться с ноги на ногу.
«Отчего он нервничает? – раздраженно подумала она, повернувшись и глядя на замысловатые дверные узоры. – Не ему же мучиться ночью».
– Вы поладили с Богом-королем? – неожиданно спросил Синепалый.
Сири нахмурилась.
– Я вижу, как сильно вы устаете, – сказал Синепалый. – Полагаю, это значит, что ночами вы очень… активны.
– Но это же хорошо? Все хотят, чтобы наследник родился как можно скорее.
– Да, конечно, – ответил Синепалый, заламывая кисти. – Дело лишь в том… – Он сбился, затем посмотрел ей в глаза. – Вам нужно быть осторожнее, Сосуд. Постарайтесь оставаться начеку.
Ее волосы вконец побелели.
– По-вашему, я в опасности, – тихо сказала она.
– Что? В опасности? – повторил Синепалый, озираясь по сторонам. – Вздор. Чего вам бояться? Я лишь советовал быть начеку на случай, если у Бога-короля возникнут потребности, которые вам придется удовлетворить. А теперь пора! Приятного вечера, Сосуд.
С этими словами он толкнул дверь, положил ей на спину руку и проводил в опочивальню. В последний миг он подался к ней.
– Будьте бдительнее, дитя, – шепнул он. – Не все во дворце таково, каким кажется.
Сири нахмурилась, повернулась, но Синепалый нацепил фальшивую улыбку и закрыл дверь.
«Что это было, во имя Остра?» – подумала она, промедлив, может быть, слишком долго и взирая на дверь. Наконец она вздохнула и развернулась. В камине, как обычно, трещало пламя, но не столь свирепое, как раньше.
Он восседал, как обычно. Сири было незачем смотреть на кресло, чтобы увидеть Сьюзброна. Когда зрение привыкло к темноте, она заметила чрезмерную насыщенность и живость огненных красок – синих, оранжевых и даже черных. Ее рубаха – блестящий позолоченный атлас – как будто зажглась собственным внутренним светом. Все белое – к примеру, некоторые тесемки – слегка изогнулось, являя радугу цветов, какую бывает видно через призму. Сири захотелось хорошего освещения, чтобы во всей полноте воспринять красоту биохромы.
Но это, конечно, было неправильно. Дох Бога-короля – извращение. Его питали людскими душами, и все порожденные им цвета появлялись за их счет.
Дрожа, Сири расстегнула сбоку платье; затем позволила одежде рассыпаться вокруг: длинные рукава свободно соскользнули, лиф откинулся, а юбка и рубаха с шорохом опустились на пол. Она закончила ритуал, сняв с плеч бретельки лифа и бросив его в общую кучу. Шагнув из нее, она склонилась в привычной позе.
У Сири ныла спина, и она печально обдумывала очередную мучительную ночь. «Могли бы, – подумала она, – хоть развести камин пожарче». В большом каменном дворце ночами становится холодно, несмотря на халландренский тропический климат. Особенно если раздеться донага.