Он вздохнул, снова садясь на трон. На нем была вышитая шапочка и красная с золотом просторная ряса. Полукафтан охватывал туловище, его украшали золотые кисточки. Натянуть этот наряд, как и все прочие, было даже сложнее, чем казалось.
«Без слуг я и одеться бы не сумел», – подумал Жаворонок весело.
Он подпер голову кулаком, локоть поставил на подлокотник. Эти покои его дворца открывались на лужайку – плохая погода бывала в Халландрене редко, а с моря задувал приятный соленый бриз.
Ночью ему снова приснилась война. Лларимар счел это весьма многозначительным. Жаворонок же был недоволен. Все твердили, что, если война разразится, Халландрен с легкостью победит. Но если так, почему ему вечно снился пожар Т’Телира? Не дальнего идрийского города, а его дома?
«Это ничего не значит, – сказал он себе. – Всего-навсего отголосок личных тревог».
– Следующая петиция, ваша милость, – шепнул Лларимар сбоку.
Жаворонок вздохнул, размыкая веки. По обе стороны комнаты выстроились жрецы в рясах и шапочках. Где он их столько набрал? Нуждался ли в подобном внимании какой-нибудь другой бог?
Он видел, что на лужайке выстроилась очередь. Жалкие, отчаявшиеся люди; несколько чем-то хворали и кашляли. «Так много! – подумал он, когда в помещение ввели женщину. Он уже больше часа принимал просителей. – Наверно, этого следовало ожидать. Промотана почти неделя».
– Шныра, – обратился он к жрецу, – ступай скажи этим в очереди присесть на траву. Нечего им так стоять. Это отнимает время.
Лларимар замялся. То, что люди стоят, – это знак почтения. Он махнул жрецу ниже рангом, чтобы передал слова Жаворонка.
«Меня ждет этакая толпа, – подумал Жаворонок. – Как убедить народ, что я бесполезен? Как прекратить их паломничества ко мне?»
После пяти лет петиций он искренне сомневался, выдержит ли еще столько же.
Новоприбывшая просительница приблизилась к трону. Она принесла ребенка.
«Только не ребенок…» – подумал Жаворонок, поморщившись.
– Великий! – воззвала женщина, падая на колени. – Повелитель Отваги!
Жаворонок смолчал.
– Это мое дитя, Халан, – сообщила женщина, протягивая младенца.
Когда малец достаточно приблизился к ауре Жаворонка, одеяло взорвалось режущим синим светом – без пяти минут чистым. Он легко увидел, что ребенок страдает ужасной болезнью – исхудал, кожа собралась в складки. Дох младенца был слаб и дрожал, как фитиль догорающей свечки. Он умрет до исхода дня. Может быть, через час.
– Знахари говорят, что у него лихорадка дум-дум, – сказала женщина. – Я знаю, он умирает.
Младенец издал звук – наполовину кашель, наполовину всхлип.
– Пожалуйста, Великий, – продолжила женщина. Она шмыгнула носом и склонила голову. – О, прошу тебя! Он был храбрым, как ты. Мой дох будет твоим. Дохи всей моей семьи. Служение сотню лет – что угодно. Прошу об одном: исцели его.
Жаворонок закрыл глаза.
– Пожалуйста, – прошептала женщина.
– Я не могу, – сказал Жаворонок.
Молчание.
– Я не могу! – повторил он.
– Спасибо, мой господин, – наконец прошептала женщина.
Жаворонок поднял веки и увидел, как женщину уводят, тихо плачущую и крепко прижимающую ребенка к груди. Очередь провожала ее глазами с жалостью и одновременно с надеждой. Еще один проситель потерпел неудачу. Это повышало шансы других.
Шансы умолить Жаворонка совершить самоубийство.
Жаворонок вдруг встал, сорвал и отшвырнул шапочку. Распахнул заднюю дверь, шваркнув ею о стену, и бросился прочь.
Жрец и слуги немедленно пустились следом. Он повернулся к ним.
– Убирайтесь! – махнул рукой.
Многие опешили, непривычные к агрессии со стороны господина.
– Дайте мне просто быть! – заорал он, возвышаясь над ними.
В ответ на выплеск чувств цвета вокруг вспыхнули ярче, и смятенные слуги попятились, спотыкаясь, обратно в зал прошений, где и закрыли за собой дверь.
Жаворонок остался один. Он оперся рукой о стену, вдыхая и выдыхая. Другую приложил ко лбу. Почему он так взмок? Он рассмотрел тысячи петиций, одна хуже другой. Он обрекал на смерть детей и родителей, приговаривал к нищете невиновных и верных.
Причина вспышки была не в этом. Он мог с этим справиться. То была сущая безделица. Так же, как и необходимость еженедельно поглощать очередной дох. Скромная цена…
Дверь открылась, вышел человек.
Жаворонок не обернулся.
– Что им нужно от меня, Лларимар? – вопросил он настойчиво. – Неужели они действительно думают, что я это сделаю? Эгоистичный Жаворонок? Неужто они правда считают, что я отдам жизнь за кого-то из них?