— Ну, это было бы слишком изобретательно, — вставил Симони.
— О, убийцы иногда бывают очень изобретательны! — улыбнулся Жозэ.
— Меня в вашем рассказе, — продолжал Симони, — больше всего заинтересовала история с анонимными письмами в Муассаке.
— Ах, это вы о записке, где был нарисован череп? Проще простого. Убийца сунул её в жилетный карман покойника, но её заметили не сразу. Поэтому и сложилось впечатление, будто преступник положил её в карман убитого некоторое время спустя…
— Нет, я говорю об анонимном письме следователю, — сказал Симони. — О письме, в котором сообщалось, что найденные в куче пепла стихи написаны Бари.
— Тоже очень просто, — ответил Жозэ. — Это письмо опустила в ящик тётя Бари.
Она одна во всем Муассаке могла это сделать. В противном случае следовало бы признать, что Убийца, которого я выслеживал в Париже, одновременно находился и в Муассаке. Тётя, по всей видимости, получила письмо, написанное на машинке, на редакционном бланке. В нем племянник просил её бросить в ящик вот это самое письмо, о котором идёт речь, а оно, естественно, прилагалось в заклеенном конверте.
Репортёр закурил новую сигарету.
— Вот как было совершено преступление. Убийца тщательно распределил своё время.
Он прибыл в Муассак вечерним поездом и отбыл утренним. У него, скорее всего, был взят билет туда и обратно. Он не зашёл ни в гостиницу, ни в кафе. Его никто не видел. О нем могли бы сказать так: кто-то торопливо протянул свой билет контролёру, выскользнул на улицу и смешался с толпой. Убийца приехал вечером.
Сейчас темнеет рано. Он направился к дому тёти Бари. Там очень тихий район.
Думаю, что сперва убийца намеревался проникнуть в дом, как вор, хотя бы через окно, которое выходит в сад. Но ему повезло. Это оказалось ненужным. Мне удалось восстановить все детали. Я был в гостях у этой дамы. Она мне призналась, что в ночь убийства она забыла запереть дверь. На самом же деле все было не так. Тётя Бари заперла дверь, но кто-то после этого вышел из дому, кто-то, кто не мог снова запереть замок. Этот кто-то и был Убийца, которого мы именуем мосье Дубуа. Что же произошло? Мосье Дубуа решил выкрасть рукопись Бари, но в тот момент, когда он подходил к дому, он увидел, что старушка вышла в бакалейную лавку, которая находится по соседству, метрах в пятидесяти. Это совсем близко, и тётя Бари не заперла дверь. Убийца зашёл в дом и довольно уверенным шагом — — он заранее узнал план квартиры — направился в кабинет Бари. Порывшись в столе, он нашёл рукопись. Вернулась хозяйка и заперла дверь… Убийца остался в доме. Где он мог найти лучшее убежище? На улице было очень ветрено. Старушка не подозревала, что кто-то забрался к ней. Она хлопотала по хозяйству, потом поужинала и ушла спать. Убийца выжидал. Но вот наступило время действовать. Он выскользнул в переднюю, отпер замок, отодвинул засов и пошёл к дому букиниста.
Ночь была очень тёмная, улицы — пустынны. Такие маленькие городки вечером бывают безлюдны. Мосье Дубуа совершил задуманное преступление, расставил декорации и исчез, соблюдая все меры предосторожности.
— А на следующее утро он уже был в Париже и присутствовал при объявлении Гонкуровской премии этого года, — вставил Бари.
— Конечно!
— Да, — задумчиво протянул Бари, — вы хорошо поработали, дорогой Жозэ, но ваш коронный номер — это то, что вы сумели вывести Убийцу из себя, спровоцировали его.
— Видите ли, — вернулся к своему рассказу репортёр, — мне нужно было получить подтверждение своим догадкам. — У меня было несколько веских доказательств и почти твёрдая уверенность, что преступление совершено человеком, помешанным на литературной славе. Мосье Дубуа хотел любой ценой добиться лаврового венка Гонкуровской премии. Сказать ему, что он недостоин этого, означало чудовищно оскорбить его, нанести ему удар в самое больное место. Тут-то мне и пришло в голову распространить слух, что роман Молчание Гарпократа ничего не стоит, и я прибегнул к помощи Воллара, предложив ему написать разносную статью.
Репортёр улыбнулся.
— Литературная критика призывалась, так сказать, на помощь правосудию.
Благородная миссия! И, конечно, Убийца, вернее — одержимый литератор, среагировал соответственно своей своеобразной психике: он решил убрать Воллара.
Одно преступление влекло за собой второе. Вот почему мы и устроили сегодня небольшой спектакль. Гастон Симони с Волларом собирались поужинать в ресторане.
Я постарался, чтобы Убийца узнал об этом. После ужина мосье Воллар поехал провожать мосье Симони на набережную Анжу. Это очень тихий квартал, он вполне подходил для осуществления замысла мосье Дубуа. К счастью, мы приняли меры предосторожности и мосье Дубуа не смог отомстить своему критику. Признаюсь, что мы играли с огнём, и приношу извинения мосье Воллару, который подвергался риску получить пулю в лоб.
Воллар скорчил шутливую гримасу: чепуха!
Симони, вздохнув, сказал:
— Ловко задумано. Другими словами, вы просто сыграли на тщеславии Убийцы.
— Совершенно верно. Когда я раскритиковал его произведение и сказал, что с литературной точки зрения оно не представляет большой ценности, он, помимо своей воли, переменился в лице. И я это заметил.
— Ну и дела! — проговорил поэт.
— Но мы не в убытке, — заметил Воллар. — У нас есть и лауреат и Убийца. А знаете, здраво поразмыслив, я все-таки пришёл к выводу, что роман нельзя назвать гениальным. Возможно, он и гениален — с точки зрения уголовной и полицейской, но не литературной. Словом, моя критическая статья остаётся в силе, и она поможет нам покончить с этим делом.
— Но вы говорили мне, — обратился Бари к Жозэ, — что до последней минуты у вас все-таки были сомнения.
— Да, — подтвердил Жозэ. — Убийца обеспечил себя довольно вескими алиби.
Сейчас я вам все расскажу.
Жозэ помолчал, пристально глядя на Убийцу, сидевшего на стуле с поникшей головой.
— Я не думал, мосье д'Аржан, что вы способны на такое, — медленно сказал репортёр.
Раздался звон наручников. Д'Аржан поднял голову и злобно улыбнулся.
— А я не думал, мосье Робен, что вы так хитры, — проговорил он хриплым голосом.
Жозэ пожал плечами. В общем-то Убийца скорее всего маньяк, человек немного тронутый, несмотря на все его ухищрения.
— Да, — начал Жозэ, — одна вещь оставалась для меня загадочной до самого конца. Д'Аржан был ранен Убийцей. Так, во всяком случае, я считал. Я сам видел царапину на плече д'Аржана. И видел пробитые стекла в лифте. Версия д'Аржана была вполне приемлема. Первая пуля пролетела, не задев его, после чего, как он утверждал, он потерял голову, кинулся в лифт, забыв, что в кабине автоматически включается свет, как только в неё заходят. И, как он сказал, в этот момент Убийца выстрелил в него второй раз. Все это выглядело вполне правдоподобно. Но если д'Аржан — Убийца, — а это все больше и больше подтверждалось, — значит, это ложь.
— Ну, так как же все произошло на самом деле? — спросил Воллар. — Кто стрелял в д'Аржана?
— Есть ответ и на эту загадку, — улыбнулся Жозэ. — В д'Аржана стрелял д'Аржан.
Первый выстрел, который, как он мне сказал, был сделан с улицы, он сделал сам, целясь себе в плечо. Спросите у специалиста, он вам подтвердит, что это возможно.
Д'Аржан, конечно, шёл на риск. Пуля могла пройти глубже. Но ему повезло, он даже не очень сильно прожёг свой пиджак. А когда стреляют в упор — это трудно, для этого нужно быть виртуозом. Должно быть, он до предела вытянул руку вперёд и изогнул кисть руки. Но я, повторяю, разговаривал со специалистом, и он подтвердил, что это возможно.