Гвай, наблюдая за постоянными стычками своих подчиненных только посмеивался, зная, что в любом случае его ватага является одним из лучших отрядов Ночной Стражи действующих на полуночи материка.
Когда отряд, после краткого, но весьма насыщенного событиями пребывания в землях эрла Ронина изрядно отяготил свои кошельки весьма крупной суммой в золотых немедийских ауреях, неспешно возвратился в столицу герцогства, варвар совсем было решил следовать прежним планам и немедля ехать в Аквилонию — дорога-то неблизкая!
Не хотелось попасть в осеннюю распутицу, когда тракты Пограничья, Гандерланда и Боссонии превращаются в непроходимое болото. Лето, однако, было в разгаре, а компания Гвайнарда сотоварищи Конану вполне подходила, ибо киммериец прежде всего ценил в людях искренность, честность и верность, каковыми качествами вся троица выгодно отличалась от большинства прочих людей.
Посему Конан решил задержаться в Бритунии — аквилонцы наверняка справятся с пиктами и без участия безвестного бродяги-наемника. Тем более, что немедля по завершению дела в Ронине ватага получила от Райдорского герцога заказ на истребление лесного мантикора, устроившего засаду на Пайрогийском тракте. Именно тогда Конан и потерял свою лошадь, которую загрызло взбешенное чудище, весьма недовольное покушением двуногих на его жизнь и охотничьи угодья.
Спустя пару дней после очередной удачной охоты ватага прибыла в Чарнину отдыхать, покупать новое снаряжение и честно проматывать заработанные денежки.
Киммериец твердо решил, что ремесло Ночного Стража ему нравится отнюдь не только потому, что оно весьма прибыльно, а сами охотники являются самыми замечательными людьми на свете, но и оттого, что он впервые за много лет нашел работу, которая доставляла ему искреннее удовольствие (если, конечно, не считать времени проведенного в Зингаре на хлопотливой должности капитана судна королевских корсаров).
Желание уехать в Аквилонию постепенно иссякло. Конан остался в ватаге Гвайнарда по меньшей мере до осени. А дальше видно будет.
— Ты что купил?!
— Лошадь. Очень красивый молодой жеребец! Выложил кучу денег…
— Конан, я почти уверен, что тебя в детстве стократно роняли из колыбели, и ты всегда ударялся головой! Ты животное осмотрел?
— Гвай, да в чем дело-то? Он не болен, ведет себя смирно, пускай и с характером. Уверен, мы с ним притерпимся друг ко Другу.
— Спрашиваю, ты лошадь осматривал?
— От носа до хвоста! Хватит орать, я тебе не кабацкий мальчишка!
— А зубы? Зубы видел? Балда!
Конан призадумался. Будучи увлеченным статью гнедого, его необычным спокойно-независимым характером и внешней красотой, варвар удовлетворился лишь внешним осмотром покупки. Конь совершенно здоров, кормили его хорошо, заботились…
Правда, прежний владелец что-то мимолетно сказал о том, что он «с такими зверюгами предпочитает не иметь дела», но вдруг гнедой просто не любил торговца?
У животных, как и у людей, развиты чувства приязни и неприязни. Сейчас конь вполне благочинно стоит в яслях таверны «Золотое Солнце» и поглядывает на раскрасневшегося от непонятной Конану злости Гвайнарда с высокомерной безмятежностью.
В конце концов, при чем тут зубы гнедого?
Гвай помолчал, тяжко вздохнул и проникновенно глянул на варвара своими невозмутимыми глазами человека, привыкшего к любым неожиданностям.
— Ты на одном только прокормлении этой твари разоришься, — сообщил Гвай. — Хочешь, покажу?
— Что покажешь? — не понял варвар.
Гвайнард развернулся на каблуке, нырнул в боковую дверь, ведущую во внутренние помещения постоялого двора, и почти сразу вернулся. В ладони предводителя бравой ватаги находился кусок сырого бараньего мяса. На земляной пол конюшни падали холодные кровавые капли.
— Сам его угощай, — проворчал Гвай, подавая Конану добытую на кухне грудинку. — Иначе этот гад мне ладонь откусит…
— Мясо? — варвар поднял брови. — И кто здесь сумасшедший, ты или я? Кони баранину не едят, это я знаю точно. Гвай, некоторые шутки Ночной Стражи я доселе никак не могу понять!