Наблюдая всех этих субъектов, я все более и более убеждался, сколько сил, энергии и ума, пригодных для честного труда, отнимают у общества эти преступные ассоциации.
Я уже несколько лет был начальником сыскной полиции, когда однажды ко мне привели одного субъекта, пойманного при воровстве в магазинах Лувра. Меня поразило страдальческое выражение его загорелого и усталого лица.
Между тем этот человек, пойманный в ту минуту, когда он опускал, кажется, кусок кружев в карман, упрямо отказывался сознаться и даже не хотел указать свое место жительства. Меня всего более поражала его манера выражаться цветистыми, претенциозными фразами, которые в большинстве случаев обличают профессиональных воров… По мере того как он говорил, я всматривался в него, и лицо его показалось мне знакомым.
— Ну, довольно, — прервал я его в ту минуту, когда он принялся рассказывать какую-то романтическую историю о своей семье, — это бесполезно, мой милый, потому что я вас узнал. Вы — Лафон, называемый также Лелонг.
Тогда несчастный в изнеможении опустился на стул и прошептал:
— Я погиб.
Лафон рассказал мне о своем бегстве из Кайенны и о бесчисленных мучениях, которые он перенес для того только, чтобы тотчас по возвращении попасться в воровстве в магазинах Лувра.
Его рассказ был ужасен. Лафон, бежав с каторжных работ, попал к племени голлиби, которое хотело выдать беглеца, чтобы получить обещанную премию, но он согласился сделаться их рабом. Потом он бежал с этой новой каторги, оказавшейся, если только это возможно, еще более ужасной, чем первая. Почти нагой и не имея другого оружия кроме простого ножа, он долгое время скитался в девственном лесу.
Это путешествие было беспрерывной борьбой с дикими зверями, пресмыкающимися и стихиями, одним словом, борьбой не на жизнь, а на смерть. Нужна была энергия, превосходящая обыкновенные человеческие силы, чтобы превозмочь усталость и не лечь под лианами в ожидании смерти.
— Но теперь я окончательно погиб, — сказал Лафон, закончив свой рассказ, — если меня отправят обратно, я умру, во второй раз уже нельзя сделать того, что я сделал.
Я спросил, почему он, добыв свободу такой дорогой ценой, рискнул так глупо попасться на пустяшном воровстве?
— Что делать? — ответил он. — Ведь нужно же жить. У меня нет других ресурсов, кроме воровства.
Это была правда. Таков общий закон для всех рыцарей легкой наживы.
История Пуссена и Бутоне закончилась чисто театральным эпилогом. Оба были арестованы по доносу их товарищей в окрестностях Монса в тот самый день, когда они собрались жениться и сделаться добрыми буржуа.
Один хотел жениться на очень зажиточной фермерше, другой — на прехорошенькой и богатой содержательнице меблированных комнат. Дело не обошлось без обмороков, причем обе невесты чуть не выцарапали глаза жандармам.
Знакомясь с преступными подонками общества, я узнавал, насколько было необходимо, парижский свет, его маленькие тайны, его лицемерие, фальшивый энтузиазм и показную мораль.
Однажды я был в большом затруднении, когда господин Тайлор поручил мне расследовать дело о предполагаемом похищении одной молодой особы, принадлежавшей к испанской колонии. Говорили, будто эта девушка была схвачена среди белого дня на площади Триумфальной арки, посажена в карету и увезена неизвестно куда.
Весь Париж в продолжение нескольких дней сильно интересовался этим романом, который, как и вообще все романы, выдвигал на вид нечто совершенно иное, кроме вопросов чувства.
У молодой девушки было большое приданое, которое опекун не хотел выпустить из своих рук и от которого похититель вовсе не желал отказаться.
В сущности позиция похитителя была гораздо выгоднее, так как испаночка была очень красива и, очевидно, любила его. В конце концов победа осталась на его стороне, и это вполне справедливо. Я возмущался поведением этого опекуна, который вместо того, чтобы принудить похитителя жениться на девушке, им скомпрометированной, наоборот, всеми силами старался расстроить этот брак.
Однако Розина вышла замуж за своего Альмавиву, а Бартоло был посрамлен.
Так закончилось дело, давшее мне возможность судить о всемогуществе денег. Пока результат оставался неизвестен, вокруг опекуна толпилась масса людей, всячески поносивших похитителя, но как только брак сделался совершившимся фактом, когда похититель стал законным мужем, он нашел в тех же самых лицах своих горячих приверженцев. Кстати, он сделал блестящую служебную карьеру, и, говорят, молодая испанка очень с ним счастлива.