— Господин префект, — сказал министр, возвратившись спустя некоторое время к моему шефу, — мне кажется, виновность очевидна. Вам нет надобности начинать дополнительных розысков, и вы можете нынче вечером уехать в Турин, где собирались посетить международную выставку огнеупорных материалов. Через двадцать четыре часа генерал Кафарель будет арестован…
На следующий день генерал Кафарель не был арестован, а два дня спустя появилась сенсационная статья в газете «XIX век», которая сыграла роль искры, брошенной в порох.
По поводу этой статьи циркулировала масса фантастических гипотез, но, кажется, наиболее фантастическое объяснение дал сам редактор этой газеты, господин Порталис.
В самом деле, кто был виновником разоблачения тайны?
Мне кажется, на этот вопрос очень трудно ответить, тем более что при нынешней организации прессы, при тех средствах, которыми располагают большие парижские газеты, почти невозможно скрыть от журналистов начатое полицией расследование какого-нибудь важного дела.
В данном случае скандальная история была известна значительному числу лиц. О ней знали все министры, очень многие депутаты и некоторые из моих агентов. При таких условиях почти невозможно, чтобы кто-нибудь не проболтался.
Вот та статья, из-за которой, как говорится, весь сыр-бор загорелся.
Некое влиятельное лицо в Военном министерстве, генерал французской армии, с громкой исторической фамилией, содержит лавочку орденов Почетного легиона, не далее, как в стенах здания на улице Сен-Доминик.
Красные ленточки котируются там точно ценности из бирж, и стоимость их колеблется от 25 000 до 50 000 франков.
Генерал, фамилию которого мне называли, разумеется, действует не один, он располагает многочисленными сообщниками, которые, точно загонщики на охоте, приводят к нему клиентов… Упоминают об одном прусском бароне и одной даме, которая живет недалеко от Триумфальной арки.
Кроме того, в этих проделках замешано несколько офицеров и сенаторов наряду с авантюристами, космополитами и прочими.
Становится страшно при одной мысли, что планы мобилизации находятся в подобных руках. Кто торгует орденами, может торговать также и тайнами национальной обороны… Увы, быть может, государственная измена уже совершена.
Вмешательство правосудия необходимо.
Но не странно ли, что в столь важном деле, касающемся чести армии и национальной обороны, Военное министерство и полицейская префектура остаются в бездействии.
Может быть, и на этот раз хотят предать молчанию и забвению этот новый скандал?
Но отныне общественное мнение уже оповещено. Оно потребует света, полного всестороннего разоблачения.
Если в этом скандале замешан сенатор, то это еще не причина, чтобы все дело кануло в воду».
В тот же день, в четыре часа пополудни, в префектуру полиции явился комендант Делан, состоящий при Генеральном штабе, и устно передал господину Лепину, главному секретарю, временно замещавшему господина Граньона, находившегося в то время в Турине, приказ генерала Феррона арестовать генерала Кафареля.
Несмотря на настойчивую просьбу господина Лепина, комендант не мог оставить ему никакого письменного приказа, никакого распоряжения, одним словом — никакой официальной бумаги.
Комендант утверждал только, что приказ об аресте был подписан парижским генерал-губернатором.
Само собой разумеется, что господин Лепин не желал принять на себя такой ответственности в отсутствие начальника и поспешил телефонировать в Министерство внутренних дел, прося оттуда инструкций.
Главным образом его пугала фактическая трудность задержать генерала Кафареля. Он боялся, что статья в газете «XIX век» предупредила его об опасности и что он уже бежал из Парижа.
Вот почему господин Лепин просил разрешения послать циркулярные депеши всем префектам с предписанием арестовать генерала, буде он окажется в каком-нибудь департаменте или на границе.
В то же время он вызвал господина Тайлора, который уже оправился от болезни и снова мог занять свой пост, и приказал ему послать агентов для ареста генерала, если им удастся найти его еще в Париже.
Лепин предполагал отправить генерала Кафареля на гауптвахту.
Насколько мне помнится, Лепин несколько раз тщетно посылал в Военное министерство, прося предписания об аресте. Ему прислали только наружные приметы генерала Кафареля, когда ему было 24 года!