Можно было различить низкий голос Марии Пеер, звонкое сопрано Мими Пруч, голоса Франца Отнера, Густава Карнершнайдера, Энгельберта Пеера и Германа Керна, который в этот день прощался с хором, поскольку в кармане уже лежал билет на корабль, отплывающий в Америку. Песнопение смолкло. Иоганн Кегль опустил руки.
По прилегающему к вилле двору подкатили похоронные дроги. Пара лошадей была убрана белыми розами. Шестеро мужчин налегли на гроб, переместив его на повозку, и повесили венки, которые были прислонены к помосту. За дрогами выстроилась похоронная процессия. Впереди шла графиня с двумя дамами. За ними белая стайка девушек, далее — женщины в черном и шестеро гробоносцев в черных цилиндрах. Больше никто из мужчин к процессии не присоединился. Перед замком стояла карета, ее заняли князь Генрих, граф и священник Иоганн Вагнер. Как только лошади тронулись и похоронная процессия уже в полном составе двинулась в путь, с задка и боковых стенок повозки посыпалась известь, которой красили похоронные дроги. Кладбище было в часе ходьбы от замка.
В дубовой аллее, ведущей от замка к четырехколонным воротам с тяжелой железной решеткой, Розалия Ранц не могла за густой листвой разглядеть неба. Розалия искала под ногами белые лепешки извести и старалась на ходу втереть их в землю. У нее было такое чувство, будто она виновата перед фройляйн. Еще она боялась людей, которые могли повстречаться похоронному шествию за парком на большаке. Перед каждым встречным ее обжигал стыд. Она ненавидела этот внезапный стыд, когда кто-нибудь снимал шляпу или слезал с велосипеда. Когда миновали парк, Анна снова начала молиться. Поскольку шествие сильно растянулось, не все могли молиться одновременно и в лад. Розалия, шедшая сразу же за графиней, слышала, как где-то за спиной только начинают фразы, которые здесь, впереди, уже произнесли.
Похоронная процессия остановилась у придорожного креста. Кристина Вагнер, чей дом стоял напротив, поднялась по ступеням и упала на колени перед крестом. Затем встала, поднялась еще на несколько ступеней и прочитала написанное ею стихотворение. Она сравнивала фройляйн Винки с челном, который в одиночку достиг берега. Ее голос дрожал от волнения, и она заплакала, договаривая концовку. В руке у нее был букет, и, спустившись, она возложила его на похоронные дроги. Затем подошла к женщинам в черном, пристроилась позади них и вместе с ними начала читать молитву, как только процессия продолжила путь.
Графиня никогда не приводила Кристину Вагнер в комнату детских игр, хотя та уже давно работала в замке. Она часто беседовала с Генрихом Цветочником в оранжерее и сопровождала его по пути на остров, когда он высаживал кусты, цвет которых стал потом отрадой для фройляйн. Несмотря на то что графиня не запрещала девушкам общаться с Кристиной Вагнер, они сами не шли на это. Только в тех случаях, когда Кристина заговаривала с ними, а они видели, что графиня ничего не имеет против, они поддерживали разговор с ней и были тому рады.
Розалия Ранц знала, что Кристина Вагнер дала особый обет. Она отказалась есть мясное по воскресным и праздничным дням, покуда Генрих Цветочник не избавится от тяжелого недуга, который на несколько лет приковал его к постели. Она отбросила все мысли о замужестве, только бы он выздоровел. Когда же он встал на ноги и начал снова выращивать цветы, она, верная своему слову, покинула замок.
Розалии Ранц часто доводилось видеть Кристину и Генриха в лодке на пруду замка, покуда графиня не запретила эти катания. Но девушки знали, что по большим праздникам Кристина Вагнер приходила в замок и поднималась наверх, в господские покои. В дни рождения графини Кристина читала поздравительные стишки.
Процессия остановилась у большого храма, за которым начиналось кладбище. Шестеро мужчин подняли гроб и через главный портал внесли его в церковь, где он был установлен на белый помост. Справа и слева от него встали девушки. У каждой в руке был букет цветов.
Иоганн Кегль играл на органе реквием. Пеппо К., игравший на альте, стоял перед горсткой певчих и заодно дирижировал ими. Пока звучал реквием, девушки в белых платьях и с камелиями в прическах собирали деньги для заупокойной мессы.
Господа сидели на хорах. Князь Генрих смотрел на гроб. Каменные плиты под ногами напоминали Розалии Ранц о поварне. Каждая из плит была для нее кем-то. Оставаясь на кухне одна, Розалия осмысленно двигалась по клеткам пола, переходила от Анны Хольцапфель к Лукреции, от Лукреции к Цёлестину, от Целестина к Шаумбергер, от Шаумбергер к учителю Алоису Фауланду, от графини к фройляйн. На некоторых плитах задерживалась подольше.