Кто-кто, а немцы подобную возможность для засылки своих агентов не упускали. Есть много свидетельств о действиях германской разведки в русском тылу, наводнившей своими людьми различные ведомства и учреждения, засылавшей агентов под самыми неожиданными личинами, но делавшей это осторожно, скрытно и профессионально. Так что если где и возникал большой шум, тем более поддерживаемый русской и германской стороной, как это было в «шпионском деле большевиков», то здесь имелся явный расчет, устраивавший обе стороны, здесь была провокация, разведывательными задачами и не пахнущая.
Для примера приведу один эпизод, связанный с разоблачением настоящего немецкого шпиона и мало известный широкому читателю. Он здесь уместен, поскольку тесно переплетается с трагедией царской семьи.[126]
Как правило, разведывательная деятельность усиливается в то время, когда та или иная страна, готовящаяся развязать войну, собирает нужную информацию о предстоящем противнике. Вот и австрийский и германский штабы в годы, предшествовавшие Первой мировой войне, стремились к всестороннему и глубокому «узнаванию» России. Это не прошло не замеченным для русской контрразведки. Ей через своих людей удалось однажды изъять незаметно паспорт у вызвавшего подозрение австрийского гражданина Евгения Олесницкого. Когда навели справки, кто мог скрываться под этим подложным, как установили, документом, то сразу засомневались в полученной информации. По всему выходило, что это глава униатской церкви митрополит Андрей Шептицкий, имевший свою собственную резиденцию во львовском Святоюрском соборе. Но через некоторое время сомнение развеялось, как исчез и «святой шпион», проявивший завидную изобретательность и резвость. Выяснилось, что он не однажды появлялся в России с разведывательным заданием. Впервые это произошло более двадцати лет до его разоблачения. Тогда он, двадцатитрехлетний родовитый шляхтич, неотразимый в женском обществе улан, наследник графского титула и богатых поместий Роман Шептицкий блистал в петербургских аристократических салонах умом и манерами. Никто и не подозревал, что он, под давлением католической церкви и лично папы Льва XIII, вынужденно вступил в орден базилиан под именем Андрия (Андрея), а в Россию прибыл (пока еще под настоящим именем) с двойным заданием: сбора военной информации в интересах готовящейся к войне с Россией Австрии и прощупывания настроений украинских националистов. В 1900 году Шептицкий был объявлен главой униатской церкви.
В начале сентября 1914 года, когда русские войска очистили от немцев Галичину, Шептицкий был нашей контрразведкой арестован и вывезен из Львова в Россию. Пребывая под постоянным надзором в различных городах, он себя узником все же не чувствовал. Он проживал в шикарных номерах перворазрядных гостиниц и роскошных особняках, имел личного слугу, личного секретаря и личного духовника, на его содержание в год выделялось 4000 рублей, столько же, сколько и на православного епископа (солдат царской армии, которого Шептицкий призывал уничтожать везде и всюду, получал в год 18 рублей!). Более того, он имел возможность поддерживать не только постоянную связь со своей резидентурой во Львове, но и в Вильнюсе, Киеве, Петрограде. Помогали ему в этом давние крепкие связи в аристократических кругах. Он был близок с князьями Оболенскими. Княгиня Наталья Ушакова являлась его тайным агентом в униатских делах. У Шептицкого в российской столице был даже свой экзарх, управлявший делами униатской церкви на территории России, — Леонид Федоров, снабжавший митрополита информацией и военного характера. Так, в архиве Шептицкого сохранилось одно из агентурных сообщений последнего, в котором есть такие строки: «…дело строительства дредноутов и вообще усиление флота продвигается с черепашьей скоростью; в военном министерстве работа идет оживленнее: создаются новые корпуса, расширяется авиационное дело, но основательных реформ нет и там. В Генеральном штабе ведется борьба между старыми заплесневелыми тактиками и молодыми талантливыми офицерами, причем победа склоняется в сторону первых. Во главе военного министерства стоит абсолютный ноль — генерал Сухомлинов, во главе Академии Генерального штаба — полное ничтожество, способное только для гульбы и танцев, генерал Енгаличев. В интендантстве продолжается система воровства и взяточничества. В Министерстве иностранных дел, как говорится, и конь не валялся. Сам Маклаков[127] — ограниченный бюрократ и тупой черносотенец. В Министерстве финансов лучше: Коковцев[128] оставил после себя хорошее наследство, и денег на первый день хватит. Но бедолага не угодил черносотенцам и Гришке[129] — и его попросили в отставку…»
Находясь под арестом и зная, что Ватикан предпринимает усиленные попытки его освобождения, Шептицкий решил «умаслить» Николая II. Он направил русскому царю приветственное письмо, в котором выражал «радость» по поводу «победы русской армии и воссоединения Червонной Руси[130] с Россией», а также в связи с тем, что «трехмиллионное русское население Галичины радостно приветствует русских воинов как своих братьев». Николай II знал истинную цену этой «святой искренности», поскольку прошел всего месяц после того, как глава греко-католиков, прежде чем стать «русским узником», предал анафеме именно тех галичан, которые приветствовали русские войска, видя в них своих освободителей. Вот почему возмущенный таким лицемерием Николай Александрович, хотя и сам страдал подобным недостатком, украсил послание святого отца богопомазаннической убедительной резолюцией: «Аспид!»
И все же, думается, не устоял бы наместник бога на российском троне перед домогательствами наместника бога на папском престоле — освободил бы в конце концов митрополита Шептицкого. Но в очередной раз снова-здорово сработала русская контрразведка, сорвав тем самым переговоры Петрограда с Ватиканом. Ей удалось обнаружить в феврале 1915 года в одной из подвальных стен собора Святого Юра, львовской резиденции Шептицкого, секретный архив митрополита, который изобличал его как давнего и яростного врага России и православия, подтверждал многочисленные наезды в Петроград-Петербург со шпионскими заданиями. Здесь даже имелся разработанный им лично план оккупации Украины, ее прогерманского «государственного устройства», проект учреждения «самостоятельной», «наиболее отдаленной от русской православной» украинской церкви. Здесь было пророчество о том, что «московские святые будут вычеркнуты из календаря», и заветное личное пожелание видеть себя главой униатской послушной паствы от Карпат до Тихого океана.
После Февральской революции эсерствующий масон Керенский, которому, по всей видимости, было все равно, с кем связаться, лишь бы дать отпор своим злейшим врагам — большевикам, нашел в этом деле надежного союзника именно в Шептицком. С помощью Керенского и других министров Временного правительства, с которыми униатский митрополит имел множество бесед, он добился возвращения своего личного архива, а также права на широкую «просветительскую работу» на территории России в интересах греко-католической церкви, ну и, разумеется, германской разведки.
Николаю II же он попытался спустя многие годы отомстить довольно коварным способом, что нашло отражение в одной из редких книг, вышедшей на украинском языке.[131]
В 1930 году Шептицкому его персональная разведка докладывает, что в Варшаве скрывается «одна из дочерей Николая II, спасшаяся от расстрела в Екатеринбурге», — Татьяна. Еще через некоторое время через графиню Марию Собанскую и других своих осведомителей он не только узнает, что «великую княжну» опекает верхушка католической польской церкви и даже сам папский нунций в Польше Мармаджи, что содержится она как простая послушница в варшавском монастыре шариток, но и получает ее фотографию, по которой убеждается, что это — авантюристка.
И все же «царская дочь» ему была нужна, чтобы с ее помощью, быть может, добиться того, о чем мечтал столько лет: быть духовным наставником миллионов послушных душ от Карпат до Тихого океана, а заодно «насолить посмертно» несговорчивому царю, воспользовавшись его именем. Получения опекунства над «великой княжной» Шептицкий добивался в течение нескольких лет. Он соблазнял ее подарками, склоняя на свою сторону; сумев добиться встречи, улещивал рассказами о старой привязанности к безвинно убиенному последнему российскому монарху. От него ее упрятали по повелению кардинала Каковского в закрытый католический монастырь сакраменток. Но он ее и там разыскал, установил через доверенных лиц связь с Лжетатьяной. Только в 1939 году он добился своего — «великая княжна» оказалась в его львовской резиденции.