— Бельгийская.
— Прошу прощения?
— Овчарка не немецкая. Бельгийская. И в ваших же интересах, чтобы я, вернувшись, застал ее живой и невредимой.
— Можете в этом не сомневаться, — улыбнулся незнакомец. Он протянул руку. — Дмитрий.
— А меня зовут…
— Не надо. Чем меньше мне известно, тем лучше. Я нерчинский батюшка, священник. Го́рода и окрестных поселков. Приход у меня маленький, но я все равно его люблю.
Старик обвел теплым взглядом посетителей пивной. Такер вспомнил, как те почтительно расступались перед стариком, кивая ему.
— Вы очень хорошо говорите по-английски.
— Спутниковая тарелка. Я смотрю американское телевидение. Ну и Интернет, конечно. Что же касается вашего русского…
— Он у меня фиговый, — с улыбкой закончил за священника Такер. — Но как вы узнали про меня и про мою собаку?
— Я охотился за городом и заметил ваши следы. И прошел по ним до своей церкви.
— Прошу прощения за вторжение без спросу.
— Не берите в голову. Православная церковь должна давать кров нуждающимся. Скажем так, в доме всегда должно быть тепло. А что касается тепла… — Священник кивнул в сторону входа. — Похоже, вам пришлось жарко.
— Мне почему-то кажется, что военные прибыли в Нерчинск не из-за меня, — пожал плечами Такер. — Но я тоже не очень-то верю в случайные совпадения.
— В последний раз в наших местах было столько военных еще до падения стены. Тогда они искали иностранца, англичанина.
— Что с ним сталось?
— Его нашли в двух километрах от города. Застрелили на месте и там же похоронили. Подробностей я не знаю, но он скрывался, как и вы с вашей собакой.
Такер побледнел, и это бросилось в глаза.
— Да, — похлопал его по руке отец Дмитрий, — но у вас по сравнению с тем англичанином есть одно преимущество.
— И какое же?
— У вас в нашем городе есть друг.
Такера по-прежнему не покидала тревога, и он высказал свои опасения вслух:
— Вам известно выражение «смотреть в зубы дареному коню»?
— Вы не верите в свое везение?
— Более или менее.
— Я понимаю ваше беспокойство. В таком случае давайте отбросим формальности и выясним главное. Вы нанесли вред России или намереваетесь это сделать?
— Нет.
— Вы не сделаете ничего плохого моим прихожанам?
— Если они не сделают ничего плохого мне.
— Нет, разумеется, об этом не может быть и речи, — махнул рукой священник. — Следовательно, разобравшись с этим вопросом, я прихожу к заключению, что вы просто заблудившийся иностранец, а эти громилы из Москвы охотятся за вами только потому, что вы стащили в гостинице кусок мыла.
— Вполне справедливо.
— Свой долг перед Родиной я выполнил сполна в восьмидесятых, когда служил десантником в Афганистане. На моем счету множество убитых душманов, и армия наградила меня несколькими цветными ленточками. Но сейчас меня забыли — как и многих участников той войны, по крайней мере тех, кто действительно испачкал руки в крови. Я люблю свою Родину, но не могу сказать то же самое про правительство. Вам это понятно?
— Вы даже не можете себе представить, насколько я вас понимаю.
— Очень хорошо. В таком случае, мой заблудший друг, вот почему я хочу вам помочь. Смею предположить, вы с вашим зорким спутником уже заметили авиабазу?
— Заметили.
— Вы умеете управлять самолетом?
— Нет.
— И я тоже. Но у меня есть один знакомый, который это умеет. На самом деле… — Привстав, отец Дмитрий обвел взглядом зал и нашел того, кого искал. — Вот он.
Священник указал на деревянный столик у окна, за которым сидели двое мужчин.
— Который из них?
— Нет, нет, под столом.
Присмотревшись внимательнее, Такер разглядел под столом неподвижную фигуру. Ноги высунулись наружу, шея выгнулась, уступая давлению крышки стола на голову. Из уголка рта на воротник стекала струйка слюны.
— Это Федор, — представил своего друга священник. — Наш почтальон. Он развозит почту.
— Он же пьян.
— Мертвецки, — согласился отец Дмитрий. — Но сейчас ведь вечер, в конце концов. А утром Федор будет трезв как стеклышко. Конечно, это не полностью решает вашу проблему, не так ли? Днем московские громилы будут следить за небом. Вам придется подождать с отлетом до завтрашнего вечера, а значит, нам придется держать Федора трезвым до… ну, одним словом, дольше, чем он привык. — Помолчав, священник нахмурился. — Теперь я вижу в нашем плане один изъян. Ну да ладно. Эту проблему мы решим позже.
— Давайте решим ее сейчас, — предложил Такер. — Федор у вас не единственный летчик.
— Да, но он самый опытный. И он первостатейный контрабандист. Понимаете, Нерчинск живет не хлебом единым. За соответствующее вознаграждение Федор вывезет вас отсюда, прямо под носом у спецслужб, и не скажет ни слова ни одной живой душе. И, кстати, он очень любит собак.
Такера его слова нисколько не успокоили.
Допив одним глотком пиво, отец Дмитрий встал.
— Идем забирать Федора!
Глава 10
10 марта, 06 часов 45 минут
Нерчинск, Сибирь
Такер проснулся до рассвета — солдатская привычка. Под протестующий стон спины и болезненный скрип затекшей шеи он поднялся с топчана на чердаке церкви и сбросил босые ноги на пол.
Прошлым вечером они со священником протащили пьяного почтальона через весь город до церкви. По пути им встретился патруль из трех солдат спецназа, которые не обратили на отца Дмитрия и Такера никакого внимания и лишь от души повеселились над их подвыпившим товарищем.
Придя в церковь, священник предоставил Такеру и Кейну свой топчан, а сам раскатал на полу два соломенных тюфяка для себя и Федора.
Осмотрев чердак, Уэйн обнаружил, что он здесь один. Федор и священник исчезли, прихватив с собой Кейна.
Охваченный паникой, Такер спустился вниз и застал Федора, сидящего голым перед пылающей печью в луже собственного пота. Рядом стоял пластмассовый кувшин из-под молока, наполовину наполненный прозрачной жидкостью. Протрезвевший Федор выглядел значительно моложе, на тридцать с небольшим вместо сорока с лишним. У него были жидкие прямые волосы и тело защитника из американского футбола, покрытое густым мехом, — настоящий русский медведь.
Сидящий в нескольких футах от Федора Кейн с любопытством наблюдал за происходящим. Появление хозяина он встретил, повиляв хвостом.
Взяв кувшин, Федор поднес его ко рту, жадно отпил большой глоток и, бросив на Такера затуманенный взгляд, с силой опустил кувшин на пол.
— Voda, chistaya voda, — прохрипел он.
Познаний Такера в русском языке хватило, чтобы понять: «Вода, чистая вода». Наверное, у Федора это было составной частью ритуала протрезвления: сильный жар и обилие питья.
— Священник говорит мне летать, — на ломаном английском добавил Федор. — Летать тебя вечером.
Такер кивнул.
— Spasibo.
— Da. Твой русский плохо. — Почтальон обхватил голову руками. — Мой голова болит.
«Не думаю, что это от моего плохого произношения».
— Твой собака хороший. Я люблю. Можно его покупать, да, пожалуйста?
— Нет, пожалуйста.
Пожав плечами, Федор опять отпил воды.
— Менять полет на собака, da?
— Nyet. Деньги.
Вернулся отец Дмитрий, принесший дрова.
— Видите, ему уже гораздо лучше. Давайте обсудим детали. Я буду переводить. Так получится значительно быстрее. — Быстро выпалив что-то своему другу по-русски, священник повернулся к Такеру. — Он отвезет вас сегодня вечером, но вам нужно будет доплатить.
— Выкладывайте.
— В переводе это звучит не так хорошо, но вы в первую очередь должны будете доплатить Федору за то, что он сегодня вечером лишится выпивки. Далее, вы должны будете доплатить за то, что вы иностранец. И, наконец, вы должны будете доплатить за то, что вас ищут люди из Москвы.
— Это вы сказали ему, что они ищут меня?
— Разумеется, нет. Федор пьяница, но не дурак.