— Я хочу тебе подарить что-нибудь на счастье, — сказал я Эсме. Хотя было ясно, что ей нужно не счастье, а покой. Но я терпеть не могу давать четкие имена всем человеческим потребностям. Я встал и направился к вешалке. Вытащив связку ключей из кармана дедушкиного макинтоша, я снял с нее брелок. Проходя мимо Эсме, быстро положил брелок перед ней. Она сразу же взяла его.
— Ух ты-ы-ы! — протянула она своим неземным голосом. — Глаза Муругана, самого Муругана…
Я, конечно, мог бы вообразить, что падаю с какого-нибудь дерева, скажем, с черешневого, и ломаю себе шею, но я даже представить себе не мог, что Эсме знает, кто такой Муруган.
— Я родилась в Индии и до семи лет жила там, — объяснила она. — И по индийским богам защитила диссертацию. А ты сделай себе брелок вот из этого. — Она вытащила из-под волос огромную сережку и протянула мне. Это был очень красивый серебряный Пегас.
— У тебя здесь так много старых журналов про кино, — сказала она. — А есть с Хамфри Богартом на обложке? Дашь? Богарт для меня — самый неотразимый на свете.
— С удовольствием дам, — сказал я. — Недавно я познакомился с одним человеком. Когда он заходил ко мне в первый — и единственный — раз, мы распили с ним бутылочку виски. Он сходит с ума по Лорен Бэколл и очень расстраивается, что не похож на Богарта. Если ты заберешь у меня этот журнал, мы помешаем ему еще больше свихнуться.
Эсме затряслась от смеха. Виски сделало свое дело! Нам стало так хорошо!
Внезапно успокоившись, она сказала:
— Пойду я уже. Убит мой сын. Ну, то есть убит какой-то посыльный, и я не уверена, мой ли это сын или нет. Все матери обязаны присутствовать на похоронах в черных платьях и оплакать его. Посыльных кремируют в особой печи. Чтобы кто-нибудь не раскрыл случайно какую-нибудь тайну об этих совершенных созданиях. — При этих словах она выдавила из себя улыбку, а потом заплакала навзрыд. — Поверь, он был лучше других, красивее других. Однажды он подарил мне цветок, который тайно сорвал в их саду. Конечно, я его не сохранила. Я все выбрасываю, ничего не храню на память. Надо было мне засушить его в книге, надо было засушить…
Успокоившись, она закурила последнюю сигарету и вздохнула:
— Ладно, бог с ним. Если бы я его засушила, то сегодня сожгла бы. Терпеть не могу хранить что-то на память.
Потом она встала и направилась к двери, но, обернувшись, посмотрела на меня:
— Береги себя. Спасибо за Муругана и Богарта. А ты знаешь, что это был один и тот же человек?
Она открыла дверь и вышла. Я подумал, не пойти ли мне домой. Пойти и умыться.
Дома меня ждал суп из морского петуха, картофельный салат, десерт из айвы и радостное известие: маменька отбыла на дачу.
— Мы все вчера опять волновались, сударь, когда вы не явились домой, — сказал Ванг Ю, — так волновались — вы не представляете.
«Все», о которых говорил Ванг Ю, состояли из него и маменьки.
— Ваша матушка места себе не находила. Все твердила: «Куда запропастился этот негодный ребенок?» Строго-настрого наказала мне оставить для вас суп из морского петуха. А я ей: «Конечно, сударыня! Как же мне не помнить, что вы именно для него этот суп сварили!»
— Да, Ванг Ю, нет ничего лучше, чем получать наставления и спать, — заметил я. — Скажи-ка, дедушка долго тебя искал? Уверен, во всем штате Магараштра таких, как ты, больше нет.
— Ванг Ю не любит разговоры на такие темы, — сказал Ванг Ю. И, «закрыв все ставни своей души», он развернулся ко мне спиной, сделал вид, будто жутко занят, и быстро ушел.
И в самом деле, почему дедушка привез Ванга Ю из Бомбея? Почему его звали Ванг Ю? И почему он так грустно замолкал, когда заходила об этом речь?
Какая разница? Пусть жизнь течет мимо своим чередом. Если пытаться вникнуть во все, что происходит или происходило, то процесс затянется до бесконечности. Все воды времени нахлынут на нас. И тут можно или захлебнуться и погибнуть, или оказаться в открытом море. А в открытом море обычно сложно, а пути обратно нет.
— Ванг Ю, — сказал я. — Я очень устал. Собираюсь принять ванну и лечь. Постарайся не будить меня, что бы ни происходило. Я хочу поспать до завтрашнего утра.
— Конечно, сударь, — ответил Ванг Ю. — Как вам будет угодно.
Но вы, конечно, уже знаете, что произойдет со мной. Наверное, у меня карма такая — просыпаться от стука в дверь. Я проспал час или два, когда постучался Ванг Ю: