— Я уже сказал все, что собирался, и даже больше, — сказал старый пройдоха и опять затрясся от смеха. Ясно было — он жутко гордится собой! Жакоба страшно радовала мысль, что убийца хорошо разбирается в литературе и очень любит «Гамлета».
Внезапно успокоившись, он сказал: «Но не думайте плохо о посыльных. Каждый из них очень важен, каждый — очень хороший человек».
Надо же, мсье Жакоб называл их людьми. И господин Волковед, помнится, сказал: «Они же люди». А кем они были на самом деле?
— Хорошего вечера, мсье Жакоб, — сказал я. — Мысль о «Гамлете» открыла передо мной новые горизонты. Все это, безусловно, поможет отыскать совершивших преступления.
— Хорошего вечера, — сказал он. — Завяжите-ка хорошенько шарф, а то похолодало.
Вернувшись домой, я сразу сел на одну из табуреток перед круглым столом красного дерева, стоявшего посреди комнаты, и на белой пергаментной бумаге написал:
Уважаемый господин Волковед,
Признаться, я был поражен, узнав, что одна из пробирок с ценнейшим семенем величайших мужей этого города была заполнена вами. Не поддается никаким объяснениям ваше согласие участвовать в данном мероприятии, противоречащем всем законам божеским и человеческим — да что там согласие, ваше ярое содействие ему. Ясно, что вы давно подчинились законам нашего бездуховного мира, диктующего нам свои условия.
Отправляю вам книгу под названием «Волки и особенности их брачных повадок в неблагоприятных экономических условиях», которая свалилась мне на голову в магазине мсье Жакоба, в тот самый день, когда я впутался в эту историю. Надеюсь, эта книга окажется для вас полезной. Представляю вам право самолично решить, насколько меняются брачные повадки не только у объекта ваших научных интересов, но и ваши собственные.
Выражаю свое глубокое почтение.
Подписавшись, я запечатал письмо в конверт и позвал Ванга Ю.
— Немедленно позови посыльного, кого-нибудь из городского центра доставки, — велел я ему.
— Конечно, господин, — ответил он с постным лицом.
Не прошло и десяти минут, как Ванг Ю привел ко мне в комнату посыльного.
— Добрый вечер, посыльный, — сказал я.
— Добрый вечер.
У всех посыльных одинаковые голоса и одинаковая манера говорить, но в голосе этого посыльного, казалось, звучали какие-то звенящие нотки. Я подумал, что он еще совсем маленький, ему, может быть, еще только шесть-семь лет. Правда, может быть, я стал лучше разбираться и чувствовать посыльных оттого, что слишком много интересовался? Наверное, все это было просто ерундой.
— Милый посыльный, — сказал я, удивляясь, откуда у меня появилось это словечко «милый». — Отнесешь эту книгу и письмо известному в нашем городе специалисту по волкам. Я не знаю его имени, но его часто называют «господин Волковед». Еще говорят, что он подрабатывает спекуляциями на бирже.
— Как скажете, сударь, — сказал мальчик-посыльный.
— И еще: передайте от меня кое-что на словах одному человеку. Ее зовут Эсме. Ты случайно не знаком с ней?
— Знаком, сударь, — сказал посыльный. — Она одна из матерей посыльных.
— То есть, одна из твоих матерей, — не удержался я.
— У нас тридцать четыре матери, — ответил он. — Мы живем в девяти домах, в одном дворе. Эсме чаще бывает не в моем доме, а в домах номер три и четыре. Поэтому, можно сказать, что я знаю ее, но не очень близко, сударь.
— Тридцать четыре матери? — удивился я. — Прости, что я спрашиваю, но если можешь, скажи мне: сколько тогда в нашем городе посыльных?
— Конечно, могу, сударь, — сказал он. — Но все это написано под буквой «П» в Энциклопедии в Городской Библиотеке. Сегодня к вам заходил Николай — посыльный, приходивший до меня, — он вам сказал то же самое. Посыльных сейчас всего семьдесят. Как вам уже известно, семеро посыльных на сегодняшний день убито. Так что раньше нас было семьдесят семь.
— Семьдесят посыльных?! — взволнованно переспросил я. — И тридцать четыре матери?
— Да. Три матери перестали быть матерями посыльных и решили стать матерями обычным способом. Сейчас они занимаются воспитанием собственных детей в счастливом семейном гнезде. Следовательно, женщин, которые профессионально занимаются произведением на свет посыльных — тридцать одна, сударь. И в Городской Библиотеке…
— Да, посыльный, — сказал я. — Я уверен, что в Городской Библиотеке все это написано под буквой «П».
Она соврала мне. О том, сколько матерей и посыльных, о Жакобе. А я все это принял за чистую монету. Как дурак.