— Получается, что к Арсизаку вернулись украденные из его сейфа тридцать тысяч.
— Тогда всё, что мы видели, — вскрытый сейф, незапертая входная дверь — не что иное, как пыль в глаза, спектакль! Преступник убивает мадам Арсизак и возвращает деньги, взятые им в долг. Вот только с последним он явно поторопился…
— В вашем докладе, комиссар, есть нечто, что не может не радовать.
— Могу я об этом узнать, месье следователь?
— Эти переводы, отправленные на имя Арсизака из трёх разных городов, снимают с него все подозрения. Если бы убийца был именно он, то абсолютно незачем было бы отправлять себе же деньги, которые у него и так уже были в кармане.
— А возможные сообщники?…
— Видите ли, комиссар, когда замышляют избавиться от жены таким ужасным способом, никто не будет посвящать кого-то в свои планы ни привлекать в сообщники, если не хочет столкнуться с почти неизбежным в таких случаях шантажом.
— Значит, всё сначала?
— Теперь уже не вам, дружище, а Бордо.
Когда дивизионный комиссар регионального управления криминальной полиции Бордо узнал, что ему передают расследование убийства мадам Арсизак, он скорчил недовольную гримасу, так как прекрасно понимал, что это одно из тех гиблых дел, из-за которых рискуешь нажить себе не только самых крупных неприятностей, но и солидных врагов. Даже в случае успеха никто не скажет тебе спасибо, как бы ты ни старался, поскольку убийство в подобных кругах всегда вызывало скандал, в котором ты же ещё и виноват, который тебе никогда не простят и который может испортить всю твою карьеру. Вот почему дивизионный комиссар потратил всё утро, ломая голову над тем, кого послать в Перигё. В конце концов, он остановился на комиссаре Гремилли, неприметном и рассудительном парне, противнике жёстких мер, не доверяющем первым впечатлениям, особенно, возможно, не блещущем, но зато надёжном и упорном. К тому же, он перешагнул свой пятидесятилетний рубеж и ни к чему особенному уже не стремился, не считая желания дослужить оставшееся время в спокойной обстановке и уйти на пенсию в полном здравии. Ничто не удерживало Гремилли в Бордо. Жена его бросила пять лет назад, удрав в Париж крутить любовь то ли с бразильцем, то ли с португальцем и прихватив с собой все семейные сбережения, что позволило Гремилли добиться развода быстро и без лишнего шума. После этого происшествия комиссар не замкнулся в себе, а напротив, стал ещё более внимательным к несчастьям других. Он выслушивал семейные истории своих молодых коллег и давал необходимые советы. Одним словом, никто так не подходил для поездки в Перигё, как Гремилли. Когда он вошёл в кабинет дивизионного комиссара, тот предложил ему стул.
— Гремилли, я нахожусь в чертовски трудном положении.
Гремилли улыбнулся:
— Вы хотите сказать, что и меня это ожидает в самом ближайшем будущем?
— Попали в точку. Скверная история в Перигё. По крайней мере, если исходить из того, что мне сообщил судебный следователь.
И он пересказал подчиненному все, что ему удалось узнать о личности мадам Арсизак и об обстоятельствах ее трагической смерти.
— Перигё — это все-таки не Париж, Гремилли. Все друг друга знают, и то, о чем шепчутся на одном конце города, тут же становится известным на другом. Похоже, подозрение падает на мужа, он же прокурор республики, что только осложняет дело. Правда, насколько я понял, ветер уже подул в другую сторону. Я подумал о вас прежде всего потому, что ценю вас, к тому же вы осмотрительны и не шагнете опрометчиво в ту сторону, куда идти не следовало бы. Одним словом, проявляйте осторожность, гибкость, будьте максимально неприметны, чтобы не нагнать страху на чересчур восприимчивых. Хотелось бы ещё добавить, что, по имеющимся данным, вышеназванный муж может быть назначен в скором времени заместителем прокурора Бордо.
— Одним словом, патрон, есть все условия свернуть себе шею?
— Пожалуй, лучше не скажешь.
Гремилли вернулся к себе и попросил свою экономку, мадам Сюзон, помочь собрать ему чемодан с учетом того, что командировка может затянуться на неделю и даже больше. Мадам Сюзон была вдовой полицейского, убитого при исполнении служебных обязанностей около сорока лет тому назад, и, оставаясь верной памяти своего мужа, она решила навсегда связать свою жизнь с тем миром, в котором он жил.
— Опять будете бегать за каким-нибудь бандитом, месье Альберт?