— Неужели он вас оскорбил?
— Разумеется, нет! Но его умение преподносить все, что действительно имело место, в таком искаженном виде меня просто поражает. Послушать его, так находишься не в Перигё, а в каком-то Эдеме, где все милы, нежны и искренни, где преступление вполне может сойти за развлечение славной компании!
— А вы не преувеличиваете?
— Едва ли! Впрочем, мне с самого начала следствия стало казаться, что я имею дело с одними лишь сказочниками. Я даже не имею четкого представления о самой жертве. Она очаровательна, изящна, сострадательна… Только из этого, скорее, можно слепить статую, а не живое существо. Мне необходимо знать, какой была эта женщина не тогда, когда она находилась в центре всеобщего внимания, а тогда, когда на нее уже не смотрели как на какое-то официальное лицо.
— Я не совсем четко себе представляю, чего в сущности вы добиваетесь.
— Все просто: если мне ничего не удается добиться с одной стороны, необходимо подойти с другой. До сих пор мне не удавалось не то что преодолеть, но даже заглянуть за ту преграду, которую каждый раз воздвигали передо мной прокурор и его приятели, поэтому я должен попытаться по-настоящему понять, кем была мадам Арсизак, что она думала, страдала ли она от измен мужа и так далее. С кем-то она все-таки должна была делиться своими заботами, мечтами, планами. Месье следователь, не могли бы вы мне назвать имя самой близкой подруги мадам Арсизак?
— Мой дорогой комиссар, я намного старше прокурора и, тем более, его жены. Наши отношения основывались на принципах добрососедства и мирских правилах. Впрочем, мадам Бесси, полагаю, сможет лучше просветить вас на этот счет. Так что заходите, выпьем по чашечке кофе. Я живу на площади Плюманси, семьдесят, это в нескольких минутах ходьбы отсюда. Например, в два часа дня?
— Договорились, месье следователь, в два часа дня.
Пробило полдень, когда Гремилли, выйдя через неприметную дверь дворца правосудия, очутился на площади Генерала Леклерка, совсем недалеко от кабинета доктора Музеролля. Полицейский еще не отошел от того приема, который ему оказал этот практикующий врач. Он жаждал реванша, но пока смутно себе представлял, каким образом он его добьется. Этот человечек был не так прост. Комиссар повернул на улицу Гинемера и тут обратил внимание на силуэт впереди идущей женщины, который ему показался знакомым. Арлетта Тане! Она шла с работы, но направлялась не в сторону улицы Кляртэ. Может, ее ждала встреча с Арсизаком? Гремилли пошел за ней, надеясь на случай, который, возможно, подскажет ему — хоть намеком, хоть знаком! — каким образом нужно действовать, чтобы пробить брешь в крепостной стене, через которую он смог бы проникнуть в столь неведомый для него мир. Однако его ждало разочарование: Арлетта просто решила сделать покупки, которые она укладывала в сетку, извлеченную из сумочки, Гремилли поджидал ее сначала у мясной лавки, затем у кондитерской, представлявшей последнюю точку на ее пути в сторону северо-запада, после чего он развернулся вместе с ней на сто восемьдесят градусов, чтобы направиться в старый город, где она купила хлеб и фрукты. Полицейский перехватил ее в тот момент, когда она пересекала Муниципальную площадь.
— Добрый день, мадемуазель Тане. Вы знали, что я шел за вами следом?
— Я вас узнала, когда выходила из кондитерской.
— Почему же тогда делали вид, что меня не замечаете?
Глаза Арлетты насмешливо сверкнули.
— Не хотела доставлять вам лишние хлопоты. Думаю, вы бы почувствовали себя сильно уязвленным, если бы я помахала вам ручкой в знак приветствия, разве не так?
Уж не надумала ли теперь и она посмеяться над ним? Эх, скорее бы ему снова оказаться в своем вульгарном мире мошенников, там, где улицы по-настоящему освещены, а проблемы не так сложны, поскольку люди живут там по простым принципам и, стало быть, сами просты и понятны. Они признают или отрицают, спасаются бегством или вступают в бой. По крайней мере, каждый прекрасно знает, с кем имеет дело и на что идет.
Голос Гремилли стал более сухим.
— Мадемуазель, мне хотелось бы поговорить с вами.
— Ноу меня не так много времени. Кабинет доктора открывается в час тридцать.
— В вашем распоряжении более часа.
Она запротестовала:
— Но мне надо еще пообедать!
— Мне тоже, уверяю вас! Не будем терять драгоценные минуты. Обещаю, я вас долго не задержу. Давайте зайдем в это кафе.
Они сели за столик, погруженный в полумрак этого маленького заведения, знавшего истинное оживление лишь по базарным дням. Комиссар заказал что-то из прохладительных напитков и, как только они были обслужены, приступил к делу: