— И как вы отреагировали на это?
— Я ей ответила, что полностью доверяю своему мужу и что те, кто разносит подобные сплетни, — просто лгуны. В тот раз она мне больше ничего не сказала, но в последующие месяцы, стоило ей прийти, как она начинала вздыхать, глядя при этом на меня жалостливыми глазами. Я думала, она отцепится от меня, видя мою реакцию, однако где-то полгода назад я узнаю от Жозефа, который при этом устроил мне грандиозный скандал, что она пригласила его к себе якобы что-то починить, а на самом деле, чтобы наговорить обо мне кучу гадостей. Оказывается, я под видом разноски платьев по домам часок-другой проводила с мужьями некоторых из наших клиенток. Она, видите ли, посчитала своим долгом поставить в известность об этом Жозефа, который ей был, оказывается, бесконечно симпатичен, к тому же она не выносила, по ее словам, малейшую ложь и лицемерие. Она даже намекнула, что, мол, наш сын больше похож на какого-то ее знакомого адвоката, чем на родного отца. Если бы мы с Жозефом не любили друг друга, то все могло полететь в тартарары. Однако после того, как я рассказала Жозефу, что она о нем наплела, он готов был броситься на бульвар Везон, чтобы задать ей как следует. Вы себе представить не можете, каких трудов мне стоило его удержать. Я решила, что сама выскажу ей все, что мы с мужем о ней думаем. Разумеется, мадемуазель стала на сторону своей дорогой клиентки и вышвырнула меня на улицу.
— Как вы думаете, мадам, что заставило Арсизак вести себя таким образом?
— Так ведь это была настоящая стерва! Она не выносила, если кто-то рядом с ней был счастлив. Ей обязательно надо было все изгадить! Так что тот, кто ее придушил, сослужил славную службу городу!
— А это, случайно, был не ваш муж?
— Жозеф? Этот бедолага? Что вы, он на такое абсолютно не способен. Возможно, тогда, полгода назад, в порыве гнева он и мог задать ей хорошую трепку, а сейчас мы вообще об этой Арсизак и не вспоминаем.
Гремилли, словно напавший на след дичи охотничий пес, находился в состоянии сильного возбуждения. Он не скрывал, что испытывал удовольствие, разрушая так спешно воздвигнутый в честь Элен Арсизак памятник, почувствовав, наконец, что теперь ничто не сможет помешать ему вытравить убийцу из логова, кем бы тот ни оказался.
Проверив свои записи, полицейский решил нанести визит Маргарите Тришей, приходящей каждое утро на бульвар Везон. Он сомневался, что она была до конца искренна с его коллегой Сези.
Маргарита Тришей жила за Бурлачным путем, на улице Сент-Клера. Ему открыла девочка лет двенадцати, которая, выслушав просьбу комиссара, повернулась и прокричала куда-то внутрь:
— Ма! тут какой-то м’сье к тебе пришел!
Мадам Тришей, полная, с усталым видом и преждевременно постаревшая женщина, вынырнула из темноты.
— Что вам угодно?
— Я — офицер полиции и занимаюсь расследованием обстоятельств смерти мадам Арсизак.
— Я уже отвечала.
— Мне это известно, мадам, но я приехал из Бордо и хотел бы лично вас послушать.
Она угрюмо проворчала:
— А что толку-то?
— Позвольте мне это самому решать.
Она пропустила гостя в комнату, которая была, вероятно, детской, если судить по царившему в ней беспорядку и разбросанным на полу игрушкам.
— Давайте, м’сье, я слушаю вас.
— Нет, это я вас слушаю. Расскажите мне о мадам Арсизак.
Гремилли невозмутимо прослушал еще раз хвалебную оду усопшей. Когда его собеседница умолкла, он заключил:
— Все это, конечно, мило, но теперь мне хочется ваше личное мнение о мадам Арсизак.
— Но…
— Давайте, давайте, мадам Тришей. И не думайте, что перед вами сидит ничего не понимающий пень. Мне известно, что ваша экс-патронесса была не столь замечательна, как вы ее здесь расписали. Мне нужна от вас только правда, вы понимаете?
Толстуху одолевали сомнения, поэтому она еле слышно пробормотала:
— В моем положении у меня могут быть неприятности.
— То, о чем вы мне поведаете, дальше меня не пойдет.
Она еще немного посомневалась, после чего решительно выдохнула:
— С ней не было никакого спасу! Мы с Жанной всегда были козлами отпущения. Постоянно только и слышишь, то там не так, то здесь не этак. Ни минуты покоя. Еще немного — и мы бы чокнулись. Подумайте сами. Если ей случалось что-нибудь сломать, так она обязательно заявит, что это одна из нас, чтобы потом вычесть из жалованья.
— В таком случае, почему вы от нее не уходили?
— Она нам угрожала, что если мы уйдем, то она позаботится о нашей репутации и устроит все так, чтобы ни в одном порядочном доме нас и на порог не пускали. У меня четверо детей и муж, который тот еще работник.